пройдет ещё много лет, прежде чем я смогу снова впустить кого-то в душу… А до того момента… Там была только она.
Так у меня осталось единственное не завершённое дело, которое как раз касалось моей Ханны.
С момента ареста Чон Сока прошло лишь пять дней, но его уже перевели в следственный изолятор тюрьмы, поэтому я оставил машину прямо перед металлическими вратами обвитыми колючей проволокой, и поправил полы чёрного пальто, подняв воротник и нахмурившись.
Я приехал без охраны и сам, потому что это было единственное условие, выполнив которое, меня пропустят к нему и исполнят мою просьбу.
Поэтому когда я входил в серую камеру, эта тварь меня уже ждала.
— И сколько ты заплатил, чтобы меня как кусок мяса привязали за руки, и отдали тебе? — Чон Сок ухмыльнулся, а я вытащил кожаные перчатки, и надев их на руки, поднял биту, почти такую же, как та, которой этот ублюдок дубасил меня.
Я замахнулся и со смаком заехал ему в живот, так что он согнулся и сцепил зубы.
— Не поверишь… — я нагнулся к его уху и схватив за волосы, оттянул их назад, спокойно проговорив в его глаза, — Такую тварь как ты, мне отдали бесплатно! Такова твоя цена, дядюшка!
— Мы с тобой одной крови, сопляк! — он привел дыхание в порядок, и продолжил. — Рано или поздно, ты станешь таким же, Шин Дан! Кровь не водица, а небо ладонью не прикрыть!
— Ты прав! — я отпустил его и начал крутить биту в руках, хмыкнув и снизав плечами.
А потом снова хорошенько приложился и по животу, и по спине этого ублюдка!!!
— Тогда я сцежу эту кровь с тебя, и подам на твой поминальный стол, а небо тебе прикроет крышка гроба!!! — прошипел я над его головой, пока он сплевывал на пол.
Я вспомнил дрожащую Ханну в то утро, когда он чуть не изнасиловал её! Глаза, которые были полны страха и ужаса, словно она была затравленной вещью, потому что он уже поступал с ней так! И она помнила это…
Воспоминание подействовало на меня как выключатель, который я нащупал лишь когда этот человек, хрипел от боли так же, как я в том амбаре…
— Я с радостью бы посмотрел как тебя отпетушат в твоей новой камере, но наше свидание подходит к концу… Поверь, тебе понравиться! Наконец, ты почувствуешь, как это быть вещью, дядюшка. А жить ты будешь долго! Я тебе это обещаю, как и то, что прослежу чтобы тебе обеспечили надлежащий твоего высокого статуса комфорт в этих стенах! Чувствуй себя как дома!
Я бросил биту к его ногам, туда же полетели и перчатки… Но эта тварь не унималась, и подняв голову лишь снова ухмыльнулась в мои глаза.
— Ты же… — он прокашлялся, и втянул носом воздух. — Не думаешь… что я оставил тебя без… прощального подарка, племянник?
Я расхохотался, но его дальнейшие слова, заставили кровь застыть в моих жилах.
— Она умрет! — начал хохотать Чон Сок, а я холодел с каждым его словом, — Я сделал всё, чтобы она больше не дышала! А ты пока можешь продолжить меня избивать, но часики тикают, и небо меня услышало! Ты пришёл именно в этот день!
— Что ты сказал? Повтори!!! — я схватил его за тюремную робу, и встряхнул.
— Беги, племянник! Если успеешь!
Я отшатнулся от него, и начал пятиться к двери, смотря, как он хохотал всё сильнее…
Вылетел из ворот, не помня себя от страха и ужаса! Момент, как сел в машину и сорвался с места тоже расплылся в памяти неясным пятном. Помню лишь то, что не мог ей дозвониться… Слышал лишь протяжные гудки и стук собственного сердца в груди…
Глава 15
Ханна
Пока была в его доме, всё время думала, что поступаю правильно. Что не сбегаю от себя, или от него, а от этой жизни в целом. Пока гуляла меж яблонь и смотрела на то, как тишина обнимает меня своими руками, я была уверена в собственных силах. Это место… Оно давало мнимую иллюзию того, что он рядом до сих пор, поэтому я храбрилась. Это так, словно тебе нельзя что-то делать, но ты это очень любишь, и чтобы убить желание это сделать, убеждаешь себя, что это вредно. А в итоге окажется, что и делать и любить это можно!
Я хотела уйти от него, ровно до того момента, как настал этот самый момент! Время уходить…
Вот именно тогда, я осознала что что-то не так!
Я покидала дом в деревне так, словно отрывала от себя часть чего-то настолько важного, что мне казалось словно я иду в никуда.
И это "в никуда" напоминало о себе, как только я окуналась в уголки памяти этого дома. Смотрела на диван, где уснула положив голову на его колени. Я прошла мимо него, и взгляд упал на кухонный стол, за которым он отругал меня за то, что я сожгла последний кусок свежего мяса, а потом долго извинялся, за то, что натворил. Долго, тепло и нежно…
Про воспоминания, которые хранила теперь уже пустая постель, я старалась не думать… Они ввергали меня в ещё больший шок от того, как ныла каждая часть моего тела… Не от боли, а оказывается от тоски…
Ненависть? Это была всего лишь взыгравшая женская гордыня и обида! Боль? Ею оказалась действительно тоска, которая всё это время поедала меня изнутри, словно червь, который без присмотра Даниэля точил плоды в саду.
Я с грустью вспомнила, как считала себя старухой отжившей своё счастье… Глупость, которая затмила мой больной и затравленный разум. Он показал мне, как можно любить не взирая на такие мелочи, как время!
И вот, когда во мне ещё теплели не дотлевшие угли обиды, которые нашептывали мне на ухо о том, что лучше бы мне бросить всё, и начать всё с начала… Я вдруг увидела перед собой это самое начало!
Спускаясь по ступеням каменной тюрьмы, в которой провела долгих десять лет, и в которую я вернулась лишь за самыми дорогими моему сердцу вещами, я застыла…
— Госпожа, ваша машина подана!
Словно наяву я увидела, как Даниэль кланяется мне, и открывает передо мной дверь машины в вечерних сумерках.
Но спустя мгновение вечер сменился полуднем, а дверь передо мной открыла Хэ Су, и тепло улыбнулась, промолвив:
— Я рада, что с вами всё в порядке, госпожа Ханна!
— Су… — я порывисто обняла девушку, и прижала к себе. — Прости… Ради всего святого, прости меня…
— Всё нормально, Ханна! Мы все люди,
