Покосившись на дверь, Алина прошептала: — Он начал собственное расследование.
— Ну, тогда нас двое. Я не успокоюсь, пока не найду этого гада. Теперь я буду жить ради того, чтобы уничтожить убийцу Миши.
— Ань, я с тобой, можно? Давай заключим союз — нет больше соперниц. Есть друзья и союзники. — Алина сжала лежавшую на одеяле руку больной.
…Больничный ужин давно разнесли по палатам. Из холла доносились всхлипы — по телевизору показывали очередную серию слезного мексиканского сериала. «Сестрички», наконец, стали подругами.
Подмосковный особняк Лешковского опечатали на время ведения следствия. Никто не сомневался, что постановлением суда все имущество погибшего будет конфисковано. Свидетели и эксперты доказали — колоссальные растраты концерна на совести шефа. Вдове, в сопровождении инспектора, разрешили забрать из дома личные вещи.
Что она должна была взять? — Здесь все принадлежало ей, носило её имя. «Анечкина комната. Анечкин шкаф. Анечкин сервиз»… А подарки, а мелочи каждая мелочь. На каждой — отсвет воспоминаний, далеких, как эхо минувшего счастья. Оставаться в доме было невыносимо. Растерянно постояв в холле, Аня бросилась во двор к удивлению инспектора, бубнившего что-то об изъятых ювелирных изделиях. Ни платьев, ни шуб она не взяла.
— Где же мы будем жить? И что делать? — растеряно посмотрела на дочь Верочка. — Хоть бы швейную машинку забрала.
— Не могу. Потом заберешь сама. А жить будем в нашей квартире. Ведь там и «Северянка» твоя осталась.
— На Цветном все разгромлено. И ванна не работает, — пролепетала Верочка. — Даже чинить не на что…
Аня с горькой усмешкой посмотрела на мать — какое ей теперь было дело до комфорта и ванных комнат? В жизни осталась только одна цель и она заставляла дышать, думать, действовать.
Выйдя из больницы, она позвонила Денису и назначила ему свидание на нейтральной территории. Затеянное расследование требовало осторожности.
В маленьком кафе на окраине Москвы гремел музыкальный автомат и пахло горячей пиццей. Посетителей было немного — женщина с двумя детьми, пара влюбленных подростков подозрения не вызывали.
— Так что, объявлено временное перемирие? Привет. — Денис подсел за столик к Ане. Оба с плохо скрываемым сожалением посмотрели друг на друга. Денис вроде постарел, потерял лоск и даже стал как будто меньше ростом. Не пугайся. Я голову давно не мыл. Курточку нацепил конспиративную. Догадываюсь, зачем ты меня вызвала.
— Спасибо, что не выражаешь соболезнования. Не выношу… — Аня стиснула зубы.
Она знала, что не похожа сейчас на саму себя, Денис это сразу заметил, но промолчал. Серенькое узкое личико с ввалившимися злыми глазами и выступившими скулами. Старое пальто, обвисшее и длинное, словно с чужого плеча. Она намотала на шею связанный давным-давно матерью голубой пушистый шарф. А шапку нахлобучила до самых бровей, словно хотела спрятаться.
— Тебе взять пиццу? — Предложил Денис, оценив бледность и худобу девушки.
— Горячий кофе. Побольше… Слушай… — Начала она напористо и торопливо, когда Денис вернулся с чашками. — Ты понимаешь, что так все оставить нельзя. Я не могу. Сейчас существуют всякие частные детективные конторы. Ты должен знать, к кому обратиться. Ведь тебя тоже хотят подставить.
— Не суетись, Анна. Оставь мужчине поле боя… Конечно, я заинтересован в торжестве справедливости. Конечно, у меня есть связи в определенных кругах. Естественно, я их задействовал.
— Ты думаешь, им удастся вычислить убийцу? — Аня печально покачала головой. — Иллюзий на этот счет не питаю.
Денис вздохнул. — Все действительно очень серьезно и намного сложнее, чем ты думаешь. Я постараюсь сделать все, что возможно. И обещаю сразу же сообщить результаты. Идет? — Он протянул через стол ладонь, но Аня спрятала руку.
— Я не могу отсиживаться в стороне! Сидеть и ждать! — Ее глаза полыхнули фанатичным огнем.
— Ладно, — легко согласился Денис, сообразивший, что спорить и тем более иронизировать в данном случае не стоит. — Ты будешь помогать.
— Как? Ведь я могу быть полезной!
— Пожалуй, да. Есть подозрение, что между самоубийством Карлоса и гибелью Михаила есть какая-то связь.
— Их разделяет всего три дня!
— Ты не замечала ничего странного?
— Да! Забыла, совсем из головы выпало. Мы были в клубе, Карлос изображал испанку… Он хотел что-то сообщить мне, говорил об опасности… В дамском туалете. Сунул обрывок салфетки с телефоном. Но я позвонить не успела! На следующий день он бросился из окна… Он боялся, он чего то очень боялся! Михаила — это точно.
— Детка, не стоит сразу громоздить версию. Надо хорошо подумать и разобраться, — снисходительно улыбнулся Ден.
— Хорошо. — Аня поднялась. — Постараюсь кое-что разузнать. Я тебе позвоню. Спасибо за кофе.
Аня замерзла. Вначале она сидела на скамейке, держа в поле зрения хорошо известную ей обшарпанную дверь в арке. Потом стала прохаживаться по Суворовскому бульвару, притопывая ногами, — да, для весенних сапог было ещё рановато…
Красный «порше» она заметила издали. Автомобиль въехал во двор, а вскоре появился интересовавший Аню человек. Она сразу его узнала, хотя ни разу не видела. Высокий, европейского типа брюнет с седыми висками в распахнутом пальто. На ветру трепетали концы белого шарфа. Вилли Гордон художник, хозяин мастерской, злой демон Карлоса.
Подождав минут десять, Аня поднялась по знакомой винтовой лестнице. Нащупала под ковриком ключи, открыла обшарпанную дверь и вошла. Знакомый запах красок и восточных благовоний вызвал дрожь в коленях.
Он стоял у окна, руки в карманах обвисших брюк. Черный пуловер с большим вырезом открывал длинную жилистую шею.
— Да заходите же. Я давно вас жду. Ключ специально под ковриком оставляю. Возьмите, — собрал для вас. — Вилли протянул ей папку с надписью «Бумага для черчения». В ней оказались наброски, рисунки — изогнутая спина, глаз, руки, сидящая за столом девушка.
— Вы — Карменсита. Ошибиться трудно, Карлос рисовал вас. Он был невероятно, непредсказуемо… Ах, нет. Вернее сказать, неисчерпаемо талантлив. Присядете?
Не раздеваясь, Аня опустилась на стул. Перед ней темнело огромное мансардное окно, за которым светились чужие окна, а внизу — страшным колодцем обрушивался вниз тот самый двор…
— Меня зовут Анна. Речь пойдет о Карлосе. Он не хотел быть Ларсеном. В этом вся суть.
— Я знаю… — Вилли сел напротив за большой, покрытый затертой клеенкой стол.
