налаживать собираешься?
– На работу устроюсь, – как-то грустно сообщила Валерия и тяжко вздохнула. – Начну все сначала. Да, наверное, деньги мне действительно пригодятся, я их возьму, но с условием, что ты позволишь мне вернуть долг, когда я встану на ноги.
– Хочешь – возвращай, хочешь – нет, – пожал я плечами, я на все был согласен, лишь бы хоть как-то облегчить жизнь Леры. И кстати, раз уж об этом зашла речь, то от такого специалиста, как ты, я бы в своей фирме не отказался.
– Нет, – активно замотала она головой, – еще большая благотворительность мне не нужна. Виктор, не спорь, – с нажимом произнесла Лера, прежде чем я успел открыть рот, чтобы убедить ее, что такие работники, как она, на вес золота. – Лучше расскажи, какие у тебя планы относительно Стаса? Я не заявила на него в полицию, чтобы тебе не навредить. Но раз мы знаем, на что он способен, должны же мы что-нибудь предпринять, иначе на нас частично ляжет ответственность за каждое его дальнейшее преступление.
– Полностью согласен с тобой, – кивнул я и, хоть это было невозможно из-за опущенного подлокотника между мной и Лерой, поерзав, сделал вид, что пододвинулся ближе, склонил голову и на полтона ниже сообщил: – Мои сотрудники следят за Стасом, но делают это аккуратно, крайне важно его не спугнуть. Стас, конечно, еще та редкостная сволочь, но не он организатор группировки, которая специализируется на похищении людей и вымогательстве. Обезвредить твоего мужа – не значит решить проблему. Я надеюсь выйти на всех участников банды.
– То есть Стас еще какое-то время вполне свободно сможет жить и передвигаться по стране, а при желании и за ее пределами? – сглотнув, забеспокоилась Лера, которую явно пугала такая перспектива.
– Ну, не совсем свободно. Стас же не идиот и понимает, что в покое я его не оставлю, ему в любом случае придется прятаться. Переживаешь, что муж рванет за тобой и отомстит за то, что ты его бросила? Ведь нетрудно догадаться, куда ты можешь отправиться.
– Понятия не имею, на что Стас способен и насколько он повернут на мне. Если ты установил слежку и за мной и за Стасом, скажи, как он отреагировал, когда понял, что из торгового центра к нему в машину я не вернусь?
Я помедлил с ответом, размышляя, стоит ли и без этого запуганную Валерию добивать душещипательным рассказом о том, как ее муженек с обезумевшим видом носился по магазину, выкрикивая ее имя, как на парковке упал на колени и отчаянно выл.
– Стас отреагировал бурно, – не стал я вдаваться в подробности, – и как ты выразилась, да, он сильно на тебе повернут. Но пока не волнуйся, твой муж пределы города не покидал, снял квартиру и тихо отсиживается.
– Притаился, значит, и, как паук, выжидает… – не для меня, а скорее, для себя задумчиво пробормотала Валерия.
Я взял руку девушки и крепко сжал.
– Лер, для меня не составит труда уберечь тебя от любых неприятностей. Прими мою помощь, и ты сбережешь уйму нервов, причем не только своих, но и моих.
Она поежилась, нахмурилась и аккуратно забрала руку.
– Прости, Виктор, но нет. Я не могу.
Чтобы не выругаться матом на весь салон, я откинулся на спинку кресла, выдохнул и спросил:
– Почему? Только не неси чушь о благотворительности и о том, что не желаешь быть должна мне. Та девушка, которая подкараулила меня в спортивном клубе отеля и всеми правдами и неправдами навязала услуги своей фирмы, была абсолютно адекватна: когда ей дали то, что ей нужно, она взяла без особых церемоний.
Судя по замешательству Леры и по тому, как она замерла, я своей прямотой поставил ее в затруднительное положение: меня планировали отшить, ссылаясь именно на благотворительность и прочие подобные бредни, я выбил почву у нее из-под ног, и теперь она просто не знала, что сказать.
К своему удивлению, я увидел на ее лице тень вины и непонятного раскаянья. Валерия набрала в легкие побольше воздуха, и я понял, что она сейчас начнет что-то говорить. Не к добру это, ой, не к добру. Надеюсь, у меня волосы на голове и на остальных частях тела дыбом не встанут, когда услышу, что себе навыдумывала хорошенькая головка Леры.
– Виктор, умом я отчетливо понимаю, что ты вынужденно похитил меня и поначалу обращался, как с последней скотиной, по незнанию моей невиновности. Но ведь из памяти не выкинешь ни холодный подвал, ни регулярные побои, в том числе по лицу, ни то, что ты лично натравил на меня Глеба, чтобы снять для Стаса видео. В целом ты неплохой человек, но проблема в том, что я не могу сказать с уверенностью, хороший ли. И на что ты пойдешь, если жизнь вновь припрет тебя к стенке. Я зареклась иметь дела с опасными людьми, больше не хочу этого ни при каких обстоятельствах. Да, в загородном доме я держалась с тобой довольно свободно и подпускала ближе, чем следовало бы…
По всей видимости, Валерия сейчас говорила о поцелуях и невинной шалости на столе, потому что она, очевидно, чтобы скрыть смущение, вдруг стала всматриваться в иллюминатор, словно ее резко заинтересовала проплывающая под нами облачность, но тем не менее продолжила:
– Не имею представления, почему я так себя повела. Может, дикость ситуации повлияла или сказался статус заложницы, но, оборачиваясь назад, я вижу, что была как минимум не в себе.
Каждое ее слово било, словно наотмашь, а ведь я думал, что любую причину отказа Валерии от моей помощи я с легкостью отобью, но, оказалось, что не любую. Что тут скажешь? Виновен по всем пунктам. В последние дни, проведенные Лерой в загородном доме, она действительно держалась непринужденно и даже уверенно, на нас с парнями ворчала, прикрикивала, а случалось, и откровенно командовала. Когда мы с Костяном и Глебом учинили небольшой бардак на кухне, в гостиную, где мы отдыхали, залетела настоящая фурия со скалкой в руке. Сначала она нас отругала, как мальчишек, только что в угол коленями на горох не поставила, а потом заставила натирать кухню до блеска. Но ведь и этого ей показалось мало, встала, как надзиратель, в дверном проеме и придирчиво контролировала, насколько энергично и качественно мы орудуем тряпками. После таких выпадов я почему-то свято уверовал, что Валерия полностью меня простила и вышвырнула из памяти все без исключения омерзительные моменты в нашем прошлом общении.
– Все верно, – соглашаясь, протянул я, – у тебя есть полное право меня презирать, на меня злиться и даже,
