— Потому что мне не нужно этого делать, вы отдадите мне его сами.
— Я скорее умру, чем возьму хоть копейку у вас.
Он улыбается.
— Я бы не стал оскорблять вас деньгами, для этого вы слишком ранимы. Скорее всего я предоставлю вам еще одну возможность быть самоотверженной и сделать что-то удивительное.
Я молча наблюдаю, как он плетет сети, надеясь заманить меня.
— Моему сыну уготовано потрясающее светлое будущее, но вы стоите на его пути. Ваша генетическая линия, недостаток вашего образования, вашего... отсутствие социального положения, в конечном счете, перетащат его вниз и заставят его опуститься. Я предлагаю вам местечко за городом, с хорошей школой, прекрасный дом, автомобиль, конечно, деньги, получение статуса в лучшем обществе, чем вы, когда-либо имели.
— Я не могу принять это решение за Блейка. Он достаточно взрослый, поэтому в состоянии выбирать сам, что ему нужно.
Он поднимает руку, останавливая мои возражения.
— Позвольте мне закончить. Я знаю, что вы влюблены в моего сына. И поверьте, именно эта вещь сильно говорит в вашу пользу. Вероятно, это будет очень тяжело для вас, но последствия, если вы не оставите его, будут огромными и немыслимыми... для Блейка.
— Что вы имеете в виду?
— Если вы не оставите его, я уничтожу его.
Я начинаю смеяться дикий недоверчивым смехом.
— Можете уничтожить собственного сына только потому, что он не жениться на женщине, которую выбрали ему вы?
— Что хорошего в сыне, который стал бесполезен для меня? — спрашивает он. Его логика настолько проста, настолько прямолинейна, настолько социопатична, что я и в изумлении открываю рот.
— Вы бы не стали.
— Стал бы. Я уничтожу его в одно мгновение.
— Вы не сможете.
— Назовите мне имя, — непринужденно говорит он, — политика, лидера страны, известную личность в любой сфере, и завтра я превращу его в ничто, в пыль.
— Я не собираюсь нести ответственность за уничтожение кого-либо, чтобы вы могли доказать свою власть.
— Если вы не выберите, то это сделаю я, но тогда это будет менее захватывающе и показательно для вас, потому что тогда вы сможете подумать, что у меня нет власти, чтобы уничтожить любого, но только заблаговременное знание о важной персоне, судьба которой уже предрешена, позволит вам понять это. Выбери кого-нибудь. Конечно, я бы предпочел, не премьер-министров или президентов стран. Это всегда слишком дорого и занимает много времени для маневра, чтобы лишить их постов у власти, но все они, кроме одного или двух, хорошие марионетки на данный момент, но если вы предпочитаете их, чтобы заставить вас поверить, то так тому и быть. Или, возможно, вы предпочли бы миллиардеров, которые особенно раздражают вас. Билл Гейтса? Уоррена Баффета?
Я отрицательно качаю головой.
— Я не буду играть в ваши игры.
— Хорошо, тогда выберу я. Глава МВФ выказывает меньше послушания, чем следовало бы. Я выбираю его. Скажите мне, какого вида бесчестье вы хотели бы видеть, опустившееся на его невинную голову? (МВФ — Международный валютный фонд (International Monetary Fund)).
— Никакого.
— В таком случае пусть он будет обвинен в изнасиловании. Не просто в изнасиловании, а изнасиловании горничной в номере отеля. И пусть она будет азиаткой. Тайкой было бы даже не плохо, но приелось. Я бы осчастливил вас, если бы она была бирманкой?
У меня нет слов, я просто в упор смотрю на него.
— Теперь, какую газету вы выберите для описания его позора?
Он говорит на полном серьезе. Он действительно собирается разрушить карьеру и жизнь невинного человека, чтобы доказать свою власть. Я отрицательно качаю головой.
— Я не собираюсь принимать в этом участие.
— Как насчет «Гардиан»? Возможно, вы хотите, чтобы эта история освещалась ни только в одной газете? На телевидении? Например, Би-би-си? Или на всех каналах?
И вдруг мой мозг отключается, он блефует, говорю я сама себе.
— Би-би-си. Я хочу, чтобы история, отражалась на Би-би-си, — конечно, он не может повлиять на целую «Британскую Вещательную Корпорацию»!
Но он самоуверенно улыбается.
— По рукам.
Мне не следовало ничего говорит, сейчас он знает, что подсадил меня на крючок.
— Когда завтра эта история появится в прессе и на телевидении, вы осознаете пределы моих возможностей. И тоже самое я сделаю со своим сыном. Вот фотографии, которые займут почетное место в мировых СМИ, если вы откажетесь быть благоразумной.
Я понимаю, что все это время находилось в конверте, который он держал при себе. Он делает два шага по направлению ко мне и бросает конверт на журнальный столик, и тот скользит по гладкой поверхности в мою сторону. Отец Блейка стоит так близко сейчас, что я смотрю в его глаза. Глаза обычно называют зеркалом души, но похоже в его случае, они не выражают ничего, словно души нет, ни единой искры света, даже проблеска.
Я беру конверт непослушными пальцами. Внутри мои фотографии – я с растрепанными волосами, распухшими губами, ноги широко открыты. Фотографии очень четкие и профессиональные. Я разглядываю их, они были сделаны именно в тот вечер, когда я дразнила Блейка и уговаривала заняться грязным сексом с причинением боли. Они показывают изнасилование в самом худшем своем проявлении, а не то, что происходило на самом деле. Я аккуратно складываю их обратно в конверт, даже не просмотрев до конца, и бросаю конверт на журнальный столик в его направлении. Странно, но мое лицо не пылает от смущения, оно превращается в онемевшую маску.
— Нет, сохраните их для своего альбома, — говорит он.
Как марионетка, я тяну конверт обратно к себе.
— Есть видео с вами и... другими женщинами. Боюсь, что мой сын был довольно неразборчив в половых связях, когда вы ушли от него в тот раз. Они будут выложены через несколько дней в Интернете в качестве доказательства, и мой сын станет рядовым преступником. Сексуальным маньяком.
Мне нужно подумать, я опустошена, и мой враг слишком селен.
— Что будет, если я соглашусь?
— Вы получаете зеленый английский пригород или, если хотите, можете выбрать другую страну. Возможно, вы захотите жить на солнце, — я отрицательно качаю головой. — Нет, ну вы имеете право выбора. Например, в районе Вейбриджа?
— А что будет с Блейком?
— Абсолютно ничего. Он по оплакивает вас... некоторое время, потом жениться на Виктории и заведет семью, и жизнь снова наладиться.
— А что, если он захочет встретиться со мной?
— Он не будет знать, где искать вас. Вам будет дана совершенно новая личность, придется отказаться от своих старых друзей, но у вас появятся новые, гораздо лучшие.
