Красивый парижский особняк со скрытыми внутри него порочными тайнами, казалось, душил ее своим обманчивым ночным покоем и молчанием, и, накинув на плечи меховую накидку, она бежала из комнаты по притихшим коридорам, через зеленую дверь, которая вела на кухню. Не обращая внимания на удивленные взгляды персонала, готовившего завтрак, она распахнула дверь черного хода и выбежала во двор.
Ноги быстро несли ее по опустевшим улицам, позади осталась рю-де-Абрэ, Поппи побежала по направлению к авеню де-Буе-де-Булонь. На мгновение она замерла в нерешительности, не зная, куда свернуть и беспомощно глядя по сторонам. Рядом с ней остановился экипаж, и Поппи села внутрь.
Кэбмен покосился на нее подозрительно. Она была хорошо одета, но выглядела немного помешанной… может быть, сбежала от мужа или любовника, что вероятней всего в такое время.
– Пожалуйста, поезжайте куда-нибудь… Все равно куда, – прошептала Поппи. – Я просто хочу посидеть и подумать.
Кэбмен пожал плечами – какое ему дело…
Поппи вжалась в угол экипажа, глядя остановившимся взглядом на пустынные улицы Парижа, переживая опять и опять все ошибки, которые совершила в своей жизни, словно в агонии думая, что было бы… Если б она только не поехала с Энджел в Европу, если б только она не встретила Фелипе, если б только не… Если б… если б… она была бы счастливой женой Грэга, она была бы человеком, а не существом, которым стала теперь.
– Богатство, – напомнила она себе горько. – Вспомни, что ты сказала когда-то… ты не хочешь больше любви!
Серебристо-серая лента Сены заблестела в окне экипажа, и Поппи безысходно и неотрывно смотрела на гладкую плотную поверхность воды. Наверное, река была единственным правильным спасением от ее прошлого… спасением от мучительных воспоминаний, от мыслей о том, кем она была и кем могла бы стать. О том, кем она стала теперь. Она думала, как холодная вода реки сомкнулась бы над ее головой, оставив только мимолетный круг, а потом снова поверхность была бы тихой и гладкой – словно ничего не произошло. Все стало бы так просто и легко, думала она с тоской, соблазнительно легко… Не было никого на свете, кому она была бы нужна, кто дорожил бы ею… Внезапно она задохнулась; как от толчка в грудь – Лючи… И Франко!
Она взволнованно сжала жемчуг на шее – как она могла забыть о Франко? Мужчину, который любит ее и чьей страстной возлюбленной была она сама. Она забыла, как счастлива была вместе с ним и каким добрым и нежным был он. Она должна немедленно позвонить Франко и сказать, что нуждается в нем, что он должен помочь ей найти правильный, настоящий выход… Казалось, только он может сделать так, чтобы ее жизнь снова стала правильной, настоящей. Франко поймет.
– Отвезите меня домой, пожалуйста, – сказала она взволнованно. – Numéro Seize, рю-де-Абрэ.
Брови кэбмена приподнялись, когда экипаж тронулся по направлению к рю-де-Абрэ. Конечно, теперь он узнал ее. Это была пресловутая мадам Поппи!
Грэг очнулся от глубокого сна, чувствуя себя освеженным. Он озадаченно взглянул на массивную деревянную кровать, а потом – на шелковые занавеси персикового цвета и атласные простыни, и постепенно воспоминания прошлой ночи стали всплывать в его мозгу. Ему казалось, что он пришел сюда с Вероник, но в то же время он ясно помнил, что был с Поппи… или это был только сон, мечта? Прекрасный, чувственный сон, когда он подумал, что наконец-то нашел свою потерянную возлюбленную и она стала его. Он мог словно наяву ощущать то безраздельное чувство счастья, когда он держал ее в своих объятиях и их тела слились воедино. Конечно, он ошибался. Это был только сон наяву, и женщина, которую он обнимал, была Вероник.
Атласные простыни под ними были гладкими и мягкими, и, когда он отдернул занавеси, то увидел, что в комнате никого не было. Раздался стук в дверь, и вошла маленькая горничная в униформе с завтраком на подносе.
– Доброе утро, мсье, – окликнула она его. – Я как раз собиралась разбудить вас. Вероник сказала мне, что вы сегодня уезжаете в Америку. Пароход в Шербург отплывает в девять. Она также сказала, что вас нужно разбудить в шесть. Я принесла вам завтрак, мсье, – кофе, тосты, бриоши. Если вы хотите что-нибудь еще, мсье, я вам принесу. Ваши вещи еще в отеле, но их доставят вам, пока вы будете принимать душ. И свежую одежду – пиджак, рубашку… все необходимое. Приятного аппетита!
Грэг откинулся назад на подушки с удовольствием; здесь все было, как в лучших отелях. Все, что пожелает мужчина, они предоставят – будь то шампанское и вкусная еда, или избавят от необходимости возвращаться в отель за вещами, или женщину, которая превратит ваши мечты почти в реальность. Было предусмотрено все, что может сделать мужчину счастливым. Единственную ночь в своей жизни он был полностью счастливым человеком.
Он пил свой кофе и думал о том, каким он был глупцом, блуждая по Европе каждую весну в надежде найти Поппи. Столько времени утекло… Горькая истина открылась ему – если бы Поппи хотела вернуться, она бы сделала это. Наверное, она знала, что ничего невозможно было сделать, что случившееся с ней было так ужасно, что даже он не смог бы помочь. Энджел была права – это был выбор Поппи. Ее решение. Она покинула его ради другого мужчины, и настал день, когда он должен взглянуть правде в глаза.
Полчаса спустя, приняв душ и переодевшись, он стоял на пороге Numéno Seize, рю-де-Абрэ, ожидая, когда дворецкий найдет ему экипаж. Он увидел, как один приближался; казалось, он остановится возле Грэга, но тот быстро проехал мимо. Ему показалось, что в нем мелькнуло лицо женщины, но он был все еще погружен в свои мысли, чтобы обернуться.
Дворецкий остановил другой экипаж.
– Отель «Лотти», пожалуйста, – сказал Грэг, оглядываясь назад с улыбкой. Niméro Seize, рю-де-Абрэ, был домом грез, и странным образом он сыграл важную роль в его жизни. Он возвращался домой в Санта-Барбару, чтобы начать новую жизнь – без Поппи Мэллори. Теперь он посмотрит в лицо своему будущему, вместо того, чтобы вглядываться назад в прошлое.
Поппи дождалась, пока экипаж Грэга свернул за угол, не в силах оторвать взгляда. Она знала, что это был прощальный взгляд. Он не изменился. Она узнала бы его где угодно – все тот же высокий, красивый Грэг. Он выглядел таким уверенным, держался с таким достоинством, стоя на пороге ее дома… Он выглядел как мужчина, который был хозяином своей жизни. Но она подумала, что слишком поздно бросаться к нему, обнимать его и просить у него прощения. Грэг не принадлежал к ее миру. А Франко принадлежал.
Она бросилась к телефону в своей комнате и, хотя знала, что это очень сложно – связь с Неаполем была не очень хорошей, – она потребовала, чтобы ее соединили с Италией. Это очень важно, сказала она, сдерживая рыдания, – вопрос жизни или смерти.
