– Это была пустая угроза, – пояснила Доминик. – Дайте ему остыть.
Клер отодвинулась от стола.
– Он не может запретить мне выйти замуж за Харли.
– К сожалению, может, дорогая, – возразила Доминик. Ее лицо выглядело усталым и вдруг показалось дочерям постаревшим.
– Чушь собачья! Вы как хотите, а я ему не позволю указывать мне, что можно делать, а что нет! – Тесса с грохотом оттолкнула стул и выбежала из столовой.
– Я беспокоюсь о ней, – вздохнула Доминик. – Она такая импульсивная! А ты, – она подалась вперед и накрыла руку Клер своими длинными холеными пальцами в кольцах, – не должна так сильно влюбляться. Это неразумно.
– Почему? – спросила Клер. Вид у нее был подавленный.
– Мужчин всегда надо держать на некотором расстоянии. Не отдавать им всю себя. На всякий случай.
– На какой случай? Что может случиться?
– На тот случай, если мужчина, в которого ты влюблена, не ответит тебе взаимностью.
– Но Харли любит меня! – воскликнула Клер, поднимаясь из-за стола. – Почему мне никто не верит?
Она тоже поспешно вышла из столовой, но Миранда успела заметить в ее взгляде сомнение и тревогу.
– О боже, – вздохнула Доминик, когда они с Мирандой остались одни. Звуки скрипки, исполнявшей какую-то классическую мелодию, доносились из скрытых динамиков, снимая напряжение, повисшее в комнате. – Вот тебе урок, Ранда. – Доминик печально улыбнулась. – Надеюсь, с тобой мне нет нужды обсуждать подобные вещи?
– Нет, мама, такой нужды нет, – ответила Миранда, прекрасно понимая, что лжет.
– Что ж, настанет день, когда какой-нибудь молодой человек заденет твое сердце, и вот тогда будь начеку.
– Так получилось у тебя с папой?
Лицо Доминик превратилось в маску скорби. Она опять бросила взгляд на стеклянную дверь, ведущую на заднее крыльцо, где ее муж курил сигару.
– Нет, – призналась она. – Наверное, я никогда его не любила. Но я выросла в бедности, а твой отец был богат, и я решила, что для меня это единственный выход. Я забеременела.
– Нарочно?! – шепотом ужаснулась Миранда. Доминик пожала плечами:
– Я сделала то, чего от меня ожидали, и ни разу об этом не пожалела. Ну... если не считать случаев вроде сегодняшнего. Я просто не понимаю, почему наша семья не может тихо и мирно поужинать без скандала.
– Ты рехнулся, черт бы тебя побрал! Совсем спятил! – Уэстон швырнул кий на бильярдный стол, на котором гонял шары в одиночку, пока Харли не спустился в подвальный этаж со своей безумной новостью. – Ты не можешь сейчас ни на ком жениться!
– Почему нет?
Уэстон прислонился к краю бильярдного стола и посмотрел на брата таким взглядом, словно Харли был самым настоящим, взятым на учет психопатом.
– А как же Кендалл? Нужно сначала разобраться с ней!
– С Кендалл все кончено.
Уэстон выглянул в коридор и заметил тень, скользнувшую по стене на лестнице. Пейдж. Черт бы побрал эту девчонку! Вечно всюду сует свой нос, что-то вынюхивает, собирает сплетни. Не в первый раз Уэстон спросил себя, как он может состоять в родстве с этим беспозвоночным кретином Харли и чокнутой уродиной-сестрицей. По его мнению, Пейдж явно нуждалась в услугах психоаналитика.
Оглянувшись, Уэстон увидел, что Харли нервно подбрасывает бильярдный шар. Что ж, пусть понервничает, ему это только на пользу. Этот кусок студня вечно попадает в переделки, только на сей раз он еще не знает, как глубоко увяз. Ну ничего, долго ждать ему не придется. Вскоре Кендалл прибудет с благой вестью и сообщит, что ему предстоит стать папочкой (хотя на самом деле – дядюшкой). Если все пойдет по плану.
– Кендалл, похоже, считает, что вы все еще связаны, – заметил Уэстон.
– С чего бы это?
– Судя по всему, ты никак не можешь вылезти из ее трусов.
Уэстон глазам своим не поверил, но Харли действительно смутился и покраснел, как девчонка. Вот козел!
– Я с ней давно уже не встречаюсь.
– Отлично. В таком случае ты можешь жениться на Клер Холланд, и жизнь твоя будет прекрасна. Правда, отец лишит тебя наследства, и колледжа тебе больше не видать. Тебе придется устроиться автомехаником, или официантом, или рабочим на заводе – если, конечно, ты справишься с такой работой. Зато ты сможешь снять прелестную двухкомнатную квартирку в каком-нибудь бедном районе Портленда или Сиэтла. Ведь с милым рай и в шалаше! А что касается Клер, ей тоже придется работать. Секретаршей или регистратором в гостинице, о нет, ей это не подходит! Может, она будет объезжать лошадей или давать уроки верховой езды? И тогда все будет отлично. Идеально!
– Все будет не так!
– Именно так, Харли. У нее тоже не будет денег, как и у тебя. Ведь твоя машина записана на отца. Полагаю, ты еще не успел сообщить ему радостную новость?
– Когда он вернется в город...
Пронзительно задребезжал телефон, и тень на лестнице метнулась вверх. Отлично. Пейдж каким-то непостижимым образом умела выбить Уэстона из колеи. Как у нее это получалось, он понять не мог. Девчонка-недомерок, но до чего же ушлая!
– Думаешь, он тебя обнимет и поздравит с женитьбой на одной из дочерей своего заклятого врага? Ну, разумеется, Харли!
– Тебе звонят, Уэстон! – крикнула сверху Пейдж. – Это Кристи.
– Черт побери!
Харли хватило наглости ухмыльнуться.
– По крайней мере, я не трахаюсь с индейской девкой просто шутки ради. Бьюсь об заклад, ее братец не в восторге от того, что ты сделал ее своей наложницей. А может, он не в курсе? Может, его надо просветить? Джек Сонгберд не из тех, с кем приятно встретиться на узкой дорожке.
– Я же сказала: тебе звонит Кристи! – Голос у Пейдж был пронзительный, как звук циркулярной пилы.
– Скажи ей, что меня дома нет! – заорал в ответ Уэстон.
С громким топотом Пейдж спустилась по лестнице в подвал.
– Я уже сказала ей, что ты здесь играешь в бильярд.
– Черт бы тебя побрал, Пейдж. Не могла придумать что-нибудь поумнее? – Уэстон подошел к бару, жалея, что заранее не догадался налить себе чего-нибудь покрепче, и снял трубку отводного аппарата. – Слушай, Кристи, я сейчас занят. Перезвоню позже.
– Погоди минутку. Джек сегодня приходил на работу? У Уэстона засосало под ложечкой.
– Он опоздал.
– Но он там был?
– Ага. Пока я его не уволил к чертям собачьим.
– Ты... Что ты сделал?
– Он уволен. Твой брат был худшим работником у нас в сортировочном цеху, Кристи. Я его уволил.
– Но ты не мог...
В ее голосе звучала такая горечь, что что-то дрогнуло даже в его очерствевшей душе. Да, Кристи напоминала вирус, проникающий прямо в кровь; от нее невозможно было избавиться. Уэстон сомневался, что когда-нибудь сумеет окончательно с ней порвать.
