— Я тут попыталась что-нибудь разнюхать, — начала Шарлотта. — И раскопала одну сплетню о Пэтси Дюфур. Так, а теперь прошу тебя: подумай хорошенько. Пэтси и Рикко были знакомы? Они когда-нибудь встречались? Хоть то связь между ними была?
— Нет, не думаю. Но к чему вам это? Все, что Пэтси знала о Рикко, она знала от меня.
— Объясню тебе через минуту. Но сначала постарайся вспомнить, что именно ты ей говорила?
— Хорошо… Однажды, когда Рикко в очередной раз… устроил мне скандал, я рассказала об этом Пэтси. Незадолго до того, как его арестовали за разграбление кладбищ, он страшно поссорился с Марком из-за денег, которые Марк ему задолжал. Наверное, сумма была немалая, потому что после этого Рикко напился. И домой он вернулся в отвратительном настроении, и… в общем, в результате на следующий день у меня были такие синяки, которые пудрой не замажешь.
Шарлотта вздрогнула. Сердце ее переполняла жалость. Но понять, как женщина может жить с человеком, который ее избивает, она не могла!
— А на следующий день мне как раз нужно было идти на работу, — продолжала Надя. — Пэтси, разумеется, заметила синяки и спросила, откуда они. Я расстроилась, мне было так стыдно, что поначалу пыталась выдумать какую-то отговорку, но потом, слово за слово, все-таки рассказала все о Рикко, да еще и про его ссору с Марком. Господь знает, что я не нарочно это сделала! Просто мне было так тяжело и так хотелось, чтобы хоть кто-то пожалел… Боже мой, я ведь даже выболтала, что Рикко и Марк сидели в колонии для несовершеннолетних, там, во Флориде…
— Что же ты сразу-то не сказала!
Надя откашлялась.
— Я… я же сказала, мне было стыдно и… тяжело.
— Да я не об этом! Эта ссора между Рикко и Марком… Разве ты не понимаешь? Эти двое разругались, значит, у Марка мог быть мотив убить Рикко. Ведь если найдется другой подозреваемый, полицейские перестанут копать под вас с Даниэлем!
— Об этом я не подумала, Шарлотта. Но ведь получается — мое слово против его слов. И никаких доказательств, одни слова, — подчеркнула она. — Как вы думаете, кому из нас поверят копы? Мне или сыну Лоуэлла Вебстера, великого и ужасного?
— Хм-м-м… — Шарлотта нахмурилась и закусила губу. — Пожалуй, ты права, — проговорила она. — Но пусть даже и так, разобраться все равно стоит! Джудит может попросить кого надо, пусть как следует послушают да поразнюхают.
— Нет, Шарлотта, не нравится мне эта идея! Не хочу, чтобы еще кто-то из моих близких попал в беду.
— Детка, не нужно недооценивать свою золовку. Она — девица тертая и в полиции проработала уже достаточно…
— Шарлотта, должна вас перебить… мне пора.
— Надя…
— Кто-то сюда идет. Побегу. Еще позвоню!
— Надя, подожди… — Но Надя уже отключилась.
Кто-то идет? Кто это может быть? Кого могла Надя настолько испугаться, что даже трубку повесила? Но еще интереснее — где, собственно, Надя находится? Откуда она звонила?
— А может, просто увидела патруль или еще кого… — пробормотала Шарлотта, вспомнив, что в прошлый раз Надя, по ее словам, говорила по сотовому и все время ходила с места на место.
Шарлотта отключила телефон и сунула в сумку. Потом взглянула на обычный телефон, стоящий на столе, и вдруг передумала по нему звонить. Ведь если, как предположила Надя, его прослушивают, то с Джудит — по этому конкретному поводу — лучше поговорить по мобильному.
Вновь роясь в сумке в поисках телефона, Шарлотта поглядела на часы. Девять. Совсем еще не поздно звонить племяннице, да еще по такому важному делу… Шарлотта набрала домашний номер сестры.
Трубку подняли почти сразу же, и Шарлотта, узнав голос племянницы, облегченно вздохнула.
— Привет, милая, это тетя Шарлотта.
— Ой, привет, тетечка! Чего это ты в такое время звонишь? Хотя зачем я спрашиваю! Как будто и так не понятно, — лукаво добавила она.
Шарлотта улыбнулась.
— Ну ладно, хитрюга, раз уж ты обо всем догадалась… Как там наш маленький плутишка?
— Замечательно! Около часа назад я его уложила в постель, укутала как следует, и он быстро заснул.
— А твоя матушка?
— Да и с ней все в порядке. Мне кажется, ей приятно и интересно опять повозиться с ребенком. Все воркует: «А вот когда Даниэль был маленьким…», «Как же Дэви на него похож!»
— Что ж, это, без сомнения, очень хороший знак. Как я рада, что все, кажется, понемногу налаживается. Но послушай-ка, Джудит. Я думаю, мне следует кое-что тебе рассказать: это может помочь Даниэлю с Надей.
Рано утром в пятницу Шарлотта уже стояла в дверях, когда опять зазвонил телефон. Она замешкалась на пороге, раздумывая, подойти или подождать, пока включится автоответчик. Но потом все же вздохнула, покоряясь неизбежному, и с поддельно равнодушным видом возвратилась в комнату. Врожденная ли суеверность тут виновата или ее нерушимое чувство ответственности, но Шарлотта почти никогда не находила в себе сил пропустить мимо ушей телефонный трезвон.
— А ведь у меня почти получилось! — пожаловалась она Милашке, проходя мимо его клетки. В ответ попугай лишь встрепенулся и похлопал крыльями. Пожав плечами, Шарлотта подняла трубку: — «Домовой напрокат», Шарлотта слушает.
— Привет, тетя Чарли! Хорошо, что я тебя застала, — раздался голос племянницы.
— Да, я как раз собиралась уходить.
— Извини! Но я должна тебе сообщить, что мама захотела оставить Дэви еще на одну ночь. По правде говоря, — голос ее стих почти до шепота, — с ней происходит что-то фантастическое! Она даже позвонила на работу и соврала, будто заболела, чтобы весь день провести с ним. «Малышу сейчас особенно необходима забота и внимание!» Так и сказала, представляешь? На утро она запланировала поход в зоопарк, потом в «Макдоналдс», а потом еще и кино. И, тетя, ты только представь: она расхаживает по дому и мурлычет детские песенки!
Шарлотта изумленно распахнула глаза:
— Песенки мурлычет?!
— Просто не верится, да?
Но Шарлотта утратила дар речи.
— Уж и не знаю, отчего вдруг такая перемена, — продолжала Джудит. — Жаль только, что с нею не случилось такого, когда мы с Даниэлем были маленькими.
Шарлотта улыбнулась:
— Думаю, любой взрослый хоть раз да подумал так же про своих родителей! А еще мне кажется, твоя мама попросту начинает понимать, что такое быть бабушкой и как это хорошо.
До чего же приятно слышать об этой волшебной перемене и как хочется верить, что чувства Мэделин искренни! Какое это благо для малыша…
Но какая-то часть Шарлотты упрямо не хотела верить в чудо. А что, если сестра, по каким-то странным причинам, попросту соревнуется с нею за привязанность Дэви, будто за приз, не желая остаться в проигравших? Мэделин ведь никогда не скрывала, что хоть и благодарна сестре за помощь в воспитании ее детей первые годы их жизни, и сознавала, какое влияние имеет Шарлотта на племянников, в сердце она все-таки хранила обиду и зависть.
