– Нет, нет… Еще не хватало, чтобы ты из-за него пострадал! Мы что-нибудь придумаем. Какой-нибудь хитрый план, чтобы не с бухты-барахты, чтобы он уже точно не мог отвертеться…
– Кирчу, тебе не надоело хитрые планы придумывать? – всплеснул руками Тим. – И посмотри, что вышло… Это только в кино или в книгах возможно – придумать хитрый план и осуществить его. А в жизни все непредсказуемо, все идет кувырком!
– Ты мне поможешь. Ты умный, ты… Тимочка! – Она обняла его, легла щекой на плечо. – Тим, ты мой самый родной. У меня нет никого, кроме тебя. Только ты.
Тим засмеялся, гладя ее рукой по спине. Потом сказал со скрытым упреком:
– А у меня всегда была только ты. И я тебя ждал всегда. В том смысле – ну когда же ты поймешь, поверишь в то, что я люблю тебя, что ты у меня – единственная.
– Ты должен меня ненавидеть.
– Нет. Нет… У меня почему-то не получатся тебя ненавидеть! – усмехнулся он. – Ты же моя Кира. Только моя.
…Они сидели на берегу, под шатром из ветвей ивы. Река стремительно неслась перед Тимом и Кирой и словно уносила прочь все их беды и горести.
Солнце светило сквозь листья, и это сочетание – прохлады от воды и солнечного жара – действовало ошеломляюще, заставляло сердце то замирать, то биться быстрее. Тим обнимал Киру, прикасался – а ей казалось, что она, словно мелкая мошка, попала в блюдце с тягучим медом и теперь не в силах выбраться из плена. Ее затягивает все глубже и глубже – в янтарную, сладкую, вязкую жидкость, которая пропитывает ее насквозь тягучим наслаждением, не дает пошевелиться.
А потом Кира погрузилась с головой в этот золотой поток и перестала дышать, содрогаясь в агонии…
– La petite mort… – прошептала она потом.
– Что?
– Французы называют оргазм – «маленькая смерть».
– Ой, эти французы… – засмеялся Тим, садясь.
– Тим, кровь?! – Кира посмотрела на свою ладонь, потом прикоснулась к шее.
– Это не твоя, а моя.
– Где?! – всполошилась Кира. – Господи, что у тебя с ногой?
– С дерева упал, пока падал, видимо, на сук напоролся.
– Тим, горе ты мое луковое… Такая дырища… Тебе надо срочно в больницу! – Кира осмотрела ногу жениха, вскочила, принялась лихорадочно натягивать на себя одежду.
– Да, а ты тут неделю с дыркой в шее…
– Тим, да у меня все сразу зажило, а у тебя… Гена! Гена!
Гена сидел на другом конце острова с удочкой. Бинт у него закончился, ногу Тиму второй раз вместо насквозь промокшего от крови бинта пришлось перехватить старым полотенцем.
Потом Гена перевез сначала Тима, за ним Киру – на «большую землю».
Долго троица шла по лесу, Гена поддерживал Тима. Наконец выбрались к дороге, где стояла машина.
– Гена, поехали с нами! Ничего не бойся…
– Нет, нет! – замахал руками тот. – Я еще это… не готов. Я, может, тут останусь.
– В лесу?
– Нет, есть один вариант. Думать буду. Не готов я уходить пока, не готов.
– Спасибо тебе, Гена.
– Да чего там… – он улыбнулся, показав железные зубы, попятился спиной к лесу.
– Вот дела… Получается, ему здесь, среди волков, удобнее, – пробормотала Кира.
…Вела машину она. Ни опыта водительского, ни особого умения у Киры не имелось. Права когда-то получила, но в Москве почти не ездила, боялась. За рулем всегда находился Тим. Но сейчас Тиму нельзя было напрягать ногу!
– Не кровит? – беспокоилась Кира по дороге, когда авто прыгало с кочки на кочку. – Ой…
– Руль держи, руль! Опа… Прямо веди!
Путь по грунтовке оказался мучительным, зато потом стало полегче, когда выехали наконец на шоссе.
И лишь когда наступила уже глубокая ночь, въехали наконец в город.
– Тимочка, ты как?
– Нормально, – вяло отозвался Тим. – Немного кровит, но совсем немного.
– Я тогда сразу к больнице еду. Тим… Забыла спросить. А как там мама с Гелей?
– Не знаю.
– Не знаешь?.. Так они не у Лиды?
– Нет. Они к отцу вернулись, я слышал.
– О господи… К отцу!
– Перестань переживать. Посадим мы твоего папаню, тогда уж точно он никому не навредит больше…
Кира припарковалась возле больничного крыльца. Темно, лишь фонарь горит над дверью. Бибикнула. Выскочила, надавила всей ладонью на звонок.
Минуты через три распахнулась дверь, на пороге приемного отделения стоял парень – высокий, лохматый, с оттопыренными ушами, дурашливой улыбкой на лице… Похожий на клоуна спросонья. «Корзинкин», – вспомнила Кира фамилию санитара.
Корзинкин поморгал, потом уставился на Киру с изумлением и ужасом. Перекрестился.
«Ах да… Он меня за призрака принял!»
– Это я! – сердито закричала Кира. – Я жива-здорова! Доктора зови!
Корзинкин, не сказав ни слова, исчез, потом прибежал доктор Захаров, тоже с изумлением уставился на Киру.
– Доктор, опять по вашу душу… Тим немного ранен!
– А это что? – Доктор протянул руку к ее шее.
– Это ерунда. Со мной все в порядке, вот Тиму нужна помощь!
Корзинкин на каталке повез Тима в приемный покой.
– М-да, где это он? – по дороге спросил доктор.
– В лесу. О сук.
– Ничего, жить будет, – осмотрев рану, заключил Захаров. – Зашьем. А вы, Кира Игоревна, посидите пока в холле, я позже и вас осмотрю.
Кира вышла в больничный холл. Ее трясло от волнения и усталости, хотя физически она чувствовала себя прекрасно. Но сидеть просто так, ничего не делая?
«Надо к Лиде сбегать, – решила Кира. – Это недалеко, обернусь быстро!»
Она выскочила из больницы и по пустой, темной улице помчалась в ту сторону, где находился дом тетки. В окнах горел свет…
Открыла калитку, взбежала по ступеням, рванула на себя дверь:
– Лида! Тетя Лида, я здесь! Ты только не пугайся!
Бубнил телевизор. Кира обежала дом – никого. Увидела в одной из комнат свои сумки, свой чемодан на колесиках. Быстро переоделась, поскольку уже не могла находиться в старой одежде.
Когда перебирала сумки, обнаружила, что одежда лежит в них комком, словно ее вывалили, а потом кое-как запихнули обратно. И ноутбук отсутствовал. Причем ноутбук Тима никуда не пропадал. Он так и лежал в его рюкзаке. «Что это значит? Кому понадобился мой ноут? – растерянно подумала Кира. – И где тетя Лида? И муж ее, Виктор, где?»
* * *
Виктор надеялся, что жена скоро вернется в дом и они заживут прежней, счастливой жизнью. Ведь это Кира задурила Лиде голову, эта Кира вообще всех тут перебаламутила перед своей гибелью!
Жалко, конечно, девчонку… Но, по справедливости, она заслужила подобную кончину. В этом даже какая-то мистика – волком она на всех бросалась, и волки девушку загрызли.
Но когда же Лида опомнится, сколько ее еще ждать?
…Вернувшись после смены, почти ночью, Виктор сел поужинать (в связи с поздним временем – стакан чайного гриба и полпачки диетического творога) и включил телевизор – показывали отечественный сериал. И вдруг в одной из сцен герой фильма сказал, что некоторые люди из гордости боятся признать свои ошибки, поэтому надо идти навстречу таким гордецам и первыми с ними мириться.
