— Молчи! — прошипела я. — Говоришь, машина пока у тебя?
— Ну!.. Я ж тебе рассказываю…
— Молчи!.. Сейчас же едем в Куницыно!
— К-куда?.. — обалдела Танька, но быстро пришла в себя и завизжала: — К этой ведьме?! Никогда!!!
— Слушай меня внимательно, — закричала я так, что Танька поняла: снова стряслось что-то ужасное. — Дача по-прежнему Шуркина с… С Ларисой…
Труднее всего мне далось Ларкино имя. Танька открыла рот от удивления, потом закрыла его, лязгнув зубами. И, почти зажмурившись от страха и волнения, я произнесла остальное:
— Вилька сидит там, у них на даче. Он у Ларки. И думаю, это было никакое не отравление, а то, что мы поняли с самого начала… От него…
Я наконец посмотрела на Татьянину вытянувшуюся физиономию и, вновь неожиданно для себя, возрыдала… Но тут же взяла себя в руки. А потом и Таньку взяла за руку и потащила в прихожую.
Она шла за мной, как сомнамбула. Или как человек, внезапно увидевший привидение и не верящий своим собственным глазам. Но до нее вообще всегда все доходило дольше, чем до нас с Ларкой… Ларкой… Имя любимой подруги звучало в моем мозгу перекатами, наподобие эха. Наверное, потому, что я наконец произнесла все вслух, а до этого только мысленно сходила с ума, не в силах понять и осознать… И пытаясь из последних сил доказать себе, что Вилька и Лариска не преступники.
Еще мне показалось, что к Танькиной машине мы шли минимум час, а вовсе не считанные минуты. К реальности меня вернула она же.
— А как же отец? — вдруг вспомнила она, уже садясь в машину. — Он же меня ждет!.. Ой, Лизочка, а ты вообще серьезно?.. Ерунда какая-то выходит… Не поеду я никуда! Папа не простит, если…
— Замолчи! Еще как поедешь! — заверила я Татьяну. — А иначе выгоню тебя к чертовой матери, будешь жить в своей трупарне!
Танька вся съежилась и сделала попытку еще раз открыть рот, но я ее пресекла.
— Твой отец, — пояснила я, — если мы отыщем наконец Вильяма, только спасибо тебе скажет… Может быть, даже и мне тоже… Пойми, если Вилька жив, он там… Женщина, о которой рассказывала Эльвира, оказалась нашей… Словом, Ларисой…
— Ты хочешь сказать… — отчего-то шепотом начала Татьяна.
— Я ничего не хочу сказать! — рявкнула я. — Я проверить хочу, правда это или нет, ясно?! А ты, что ли, не хочешь? В конце концов, он не только мой муж, но и твой тоже, тупица ты эдакая!..
— Бывший… — прошептала Татьяна и завела машину.
Спустя несколько минут мы уже мчались по каким-то длинным и извилистым переулкам, направляясь кратчайшей дорогой к Волжскому шоссе.
Татьяна, видимо научившись этому от нас с Фрэдом, неожиданно приступила к самому настоящему допросу. И вела его с профессиональным занудством вплоть до поворота на Куницыно.
— Ну, что я тебе, дурище, говорила? — ядовито спросила Танька. — Всю жизнь тебе пытаюсь втолковать, что твоя обожаемая Ларочка еще та сволочь… Всегда такой была, еще в школе. А ты не верила, вот и получай теперь по полной программе! Вот только не понятно, почему я-то вместе с тобой страдаю!
— Да?! — немедленно взорвалась я. — Неужели и впрямь не понятно? Может, тогда напряжешь для разнообразия мозги и перечислишь мне десять признаков, отличающих тебя от Ларки?.. Разумеется, если про нее и Вильку все правда, а не просто идиотское стечение случайностей и нелепостей!
Припарковались мы, не доезжая до Шурочкиного гнезда. А дальше пошли пешком, причем Татьяна, к моему раздражению, почему-то двигалась перебежками от дерева к дереву, как партизан.
— Ты можешь идти нормально?! — окликнула я подружку. — На нас вон уже бабка какая-то вылупилась, как на ненормальных… Хочешь, чтобы какой-нибудь мнительный пенсионер милицию вызвал, что ли?
— Н-нет… — прошептала Танька и густо покраснела. — Я не знаю, почему так иду, просто не могу по-другому — и все тут!
К счастью, мы уже дошли до дома Ларки и ее сестры и стояли почти рядом с утопающей в зелени дачей. На вид гнездышко выглядело воплощением тишины и мира во всем мире. Увы, жизнь уже сумела меня научить простой истине, гласящей, что форма, вопреки утверждениям марксистско-ленинской философии, далеко не всегда соответствует содержанию. А точнее — и вовсе крайне редко… Поэтому, оставив снова задрожавшую от страха Татьяну на страже напротив калитки, я мужественно двинулась на территорию, принадлежащую коварным сестрицам.
Усаживая Таньку поудобнее в кустах, буйно цветущих у ограды соседского дворца, я поклялась себе в случае обнаружения Вильки собственноручно привести его сюда. Как выяснилось, Танька оказалась уже третьим после меня и Фрэда человеком, жаждущим лично взглянуть в его прекрасные глаза… Что ж, тоже имеет право!
Звонить в дверь я, конечно, не стала. Вместо этого, вспомнив, каким образом в прошлый раз просочилась на территорию дачи моя Варька, я воспользовалась ее способом. Благо прутья кованой ограды отстояли друг от друга не так уж близко.
В саду по-прежнему было тихо. Даже собаки — наверняка родные сестры и братья моей псинки — и те никак не среагировали на злостное нарушение закона о частных владениях. Скорее всего, Варькиных родственников сморила жара, и они спали… Тем не менее царившая тут тишина мне чем-то не понравилась… Решив, что напряженной она мне кажется от страха, а чьи-то недоброжелательные взгляды из-за каждого куста мерещатся от чувства вины за нарушение Гражданского кодекса РФ, я в очередной раз взяла себя в руки и осторожно двинулась вперед — к дому, стараясь не попадать на участки, которые хорошо просматриваются из окон. Входная дверь была крепко-накрепко заперта.
…И вот тут-то даже мои закаленные нервы не выдержали, и я, нарушая зловещую тишину, начала что есть силы барабанить в крепкие дубовые доски, вначале только руками, а потом и ногами. Дом словно вымер и производил впечатление морга во время обеденного перерыва. Но я — я всей шкурой чувствовала, что там, за запертой дверью, кто-то есть!..
— Шура, Ларка! — заорала я что было мочи. — Немедленно откройте, я знаю, что вы там… Это я, Лиза!..
Тут я наконец увидела под самым своим носом красивый бронзовый молоток на цепочке, со всей очевидностью предназначенный для стучания в дверь, и немедленно им воспользовалась… Лишь после этого мои предчувствия оправдались.
— Кто там?! — рявкнуло явно через микрофон, прямо у меня над ухом.
Взвизгнув от неожиданности, я уже не знаю в который раз взяла себя в руки и тоже рявкнула:
— Это Лиза, откройте мне немедленно!!!
В двери что-то щелкнуло, скрипнуло, и дверь приоткрылась. Щель была узкая, но остановить меня уже не могло ничто! В следующую секунду, сама не знаю как, но я уже стояла в знакомом по Танькиному истеричному описанию холле с ширмой — в двух шагах от не ожидавшей, видимо, от меня подобной прыти и потому испуганной Шурочки… Вид у знаменитости был самый что ни на есть бледный и жалкий, с расширившимися глазами и трясущимися бледными губами.
