– Открывай, – устало выдохнула я. – Они все равно знают, что мы дома, свет горит.
– А ты в шкаф спрячься!
Вместо ответа я протиснулась мимо застывшей в дверях подруги, пошла в коридор, открыла замок.
Стоявший на пороге милиционер сразу же вошел внутрь, сунул мне под нос удостоверение (золотистые буквы МВД на красной коже) и отстегнул от пояса наручники.
– Что же вы дверь нам не открываете? Мария Анатольевна Васильева, пройдемте со мной. У нас к вам есть много вопросов.
– А в чем дело? – прошептала я, все еще не веря в происходящее.
Неужели они все знают про продюсера?
Наверное, тот урод, который меня преследовал, потерял всякую надежду получить деньги за шантаж и решил отомстить. Отправился в милицию и все банально сдал: мое имя, адрес подруги. Урод – он и есть урод. Непонятно только одно: что мне теперь делать? Отправляться за решетку совершенно не хочется, и я не чувствую за собой особой вины…
– В отделении вам расскажут, в чем дело! – милиционер бросил на меня нетерпеливый взгляд. – Давайте, время позднее. Собирайтесь, обувайтесь, и идем.
– Не имеете права! В чем вы ее обвиняете? А где адвокат?! – закричала Катька и схватила меня за руку: – Слышишь, ничего им не говори без адвоката, вот просто ни единого словечка, поняла?
– Поняла, – сдерживая слезы, я обняла Катю и прошептала: – Не рассказывай моим пока ничего, авось обойдется. Может, меня еще и отпустят. Не хочу маму волновать.
– Хорошо…
Милиционер тяжело вздохнул:
– Гражданка Васильева, давайте быстрее. Не надо тут сцен никаких устраивать. Не в театре. Время позднее. И мы устали за вами гоняться. Есть у вас такая привычка: неделями не появляться по месту прописки. Давайте живо на выход.
Наверное, мент хотел сковать мне руки. Но, увидев, как по моим щекам заструились слезы, процедил сквозь зубы:
– Только смотрите мне, без глупостей.
Когда я села на заднее сиденье милицейских «Жигулей», от страха меня всю трясло. Но я понимала: теперь мне, как никогда, нужны ясная голова и спокойствие. Самое главное – ни в чем не признаваться. Где-то я читала, что при предъявлении обвинения это милиция должна доказывать, что обвиняемый совершил преступление. А вот обвиняемый доказывать, что он ничего не совершал, вовсе не обязан. Катя права: без адвоката не скажу ни слова. Правда, может, не уголовная, не знаю я всех этих тонкостей, но вот такая человеческая честная настоящая правда все-таки на моей стороне.
Я убила, чтобы выжить. Причем убила циничного убийцу. И мне не в чем себя упрекать, между своей жизнью и жизнью преступника кто сделает другой выбор?..
И еще – в этом Катерина полностью права – я ничего не буду говорить без адвоката. По закону мне должны предоставить защитника – на этом и буду настаивать.
Я немного успокоилась, стала смотреть в окно, исподтишка разглядывать милиционеров. И… все больше и больше настораживалась…
Во-первых, внутри автомобиля не было никаких хрипящих устройств. Такие обычно бывают в такси или милицейских машинах, иногда торчишь в пробках и слышишь, как из соседнего окна то адрес очередного клиента диктуют, то план «Перехват» объявляют. Кажется, такое устройство называется рацией. Но в салоне этого автомобиля ничего похожего нет. Только магнитола, настроенная на ретро-волну, беззаботно выдает шлягер за шлягером.
Во-вторых, водитель «Жигулей» был не в форме. В темноте отчетливо выделялись его светлые джинсы. Поскольку мужчина был высоким и линия спинки сиденья проходила ниже его лопаток, я смогла разглядеть ярлычок на футболке. Надпись там красовалась более чем известная – Boss Hugo Boss. Качество вышивки и нежной даже на вид ткани наводило на мысль, что футболка действительно фирменная – но не слишком ли дорога такая одежда для простого милиционера?
К тому же на руке того мента, который поднимался к Катьке, вдруг сверкнуло обручальное кольцо. Первая реакция: ничего удивительного, наверное, я и раньше машинально обращала на него внимание; похоже, женщины рассматривают безымянные пальцы парней в любом состоянии. Но потом я все-таки поняла, что меня изумило. Свет фар встречной машины зажег такой яркий фейерверк бриллиантов, что…
Нащупав в кармане джинсов сотовый (меня не обыскали, и я теперь понимаю, почему), я решила послать Катерине эсэмэску.
Конечно же, никакие это не менты! Как ловко они нас провели! Форма, машина (думаю, раздобыть все это особого труда не составляет). Удостоверение под нос среди ночи – я и поплыла (дура, дура, разве не знаешь: на Арбате таких удостоверений можно купить вагон и маленькую тележку!).
Хороши сотрудники милиции: в фирменных тряпках и с дорогими ювелирными украшениями.
Не знаю, кто эти люди и зачем они меня похитили.
Только одно ясно – надо как-то выпутываться из этой ситуации. Срочно! Однако…
Достав мобильник, я стала обдумывать текст сообщения. «Меня похитили, звони в милицию»? Но я боюсь ментов, как огня! Ведь на той пушке, из которой я убила продюсера, остались мои отпечатки. А что, если менты сейчас придут на помощь, отобьют меня у этих «оборотней в погонах», а потом дактилоскопируют и все поймут? Получится – из огня да в полымя, и еще вопрос, что хуже: непонятно зачем меня похитившие мужики или гарантированные тюремные нары?
А если попросить Катю все рассказать Юрику? Но он один, а этих козлов двое. И он у меня мальчик не очень уж сильный, у него мозг развит, а не бицепсы…
Кто бы мне, наверное, мог помочь, так это Грановский – у него есть для этого все возможности. Но вот он, конечно, на помощь мне не придет никогда, даже если я буду подыхать возле его ног. Ничего человеческого в нем уже не осталось, даже собственного ребенка ему не жаль…
Что же мне делать?
Пока я лихорадочно обдумывала свое незавидное положение, «мент» с бриллиантовым кольцом вдруг обернулся:
– Гражданка Васильева, а что это вы с сотовым телефоном в отделение собрались? Давайте-ка мне его сюда!
– Это еще зачем?
– Пока вы не имеете права по нему разговаривать.
– Глупости какие! Меня же еще ни в чем не обвинили!
– Мария Анатольевна, – в голосе «мента» послышалось раздражение, – не заставляйте меня применять силу.
Пожав плечами, я протянула мужчине сотовый телефон.
– Да подавитесь вы им!
Водитель с «ментом» переглянулись и рассмеялись.
– Что за молодежь пошла! – простонал, изнемогая от хохота, «мент». – Никакого уважения к милиции! Не боитесь, что вас привлекут за оскорбление сотрудника при исполнении?
– Ага, еще скажите, что вы из милиции! За сколько вы «корку» ментовскую на Арбате купили? – Я говорила, а сама осторожно выглянула в окно. Мы едем по крайнему правому ряду. Выскакивать на ходу, конечно, опасно, но ехать неизвестно с кем неизвестно куда, по-моему, еще опаснее.
