— Китнисс, ты не виновата! Ее уже, наверное, искали, и вы не смогли бы ей помочь, — осторожно говорю я.
— Я знаю, но ее глаза — умоляющие помочь, я не смогу забыть, — почти шепотом отвечает Китнисс, — извини меня, я пойду. Уже поздно.
— Да, я тоже уже иду. Спасибо, что рассказала, — в ответ она лишь кивает и заходит внутрь поезда. Решаю пройтись еще пару минут, чтобы обдумать услышанное.
Была уже глубокая ночь, но я так и не мог уснуть, потому что мысли не давали мне покоя. Просто хочу заснуть и забыть обо всем, что происходит вокруг, но не могу.
За один день, проведенный в поезде, изменилось достаточно многое. Самое главное это то, что Китнисс стала обращать на меня внимание. Мы общаемся иногда так мило, что можно подумать, будто мы давно дружим. Это очень хорошо, ведь, чем сильнее она доверяет мне, тем больше шансов спасти ее. Следующее изменение произошло с Хеймичем. Он стал немного верить в нас. Не сомневаюсь, что, когда он увидит способности Китнисс, то его вера увеличится во много раз, что не скажешь обо мне. Что я умею? Печь торты. Ах да, еще мой старший брат учил меня рукопашному бою, но я не смог превзойти его, а на арене есть профи, которые в сто раз сильнее моего брата, поэтому это умение мне не пригодится. Есть один талант, который может помочь. Маскировка. Между прочем, маскировка это не самое последнее в выживании. Например, если меня ранят, то я на время смогу замаскироваться, а потом, когда наберусь сил, буду дальше помогать Китнисс. Только вот одна проблема — плана у меня нет. Сегодня мы просмотрели несколько предыдущих Игр, но там никто даже не собирался никому помогать, а я надеялся, что смогу запомнить что-то важное для спасения. Но в последние годы трибуты спасали только сами себя. Можно спросить Хеймича, возможно, что он видел что-то подобное, но он же вечно пьян. Надо с этим что-то делать.
Еще понимаю, что за эти дни, оставшиеся до Игр, мне нужно завершить некоторые дела. Во-первых, постараться перестать обижаться на мать. Слишком много унижений я перетерпел за свою жизнь, поэтому простить ее мне очень тяжело, но отпустить обиды нужно. Хорошо, что с отцом нас всегда связывали очень теплые отношения, он всегда пытался поддержать меня, часто повторял, что гордится. Даже на прощание сказал, что верит в меня. Значит ли это, что он верит в мою победу? Думаю, это значит, что он верит в то, что я смогу помочь Китнисс. И в этом он прав. Странно, конечно, что он переживает о девушке, которую почти не знает, а только покупает у нее дичь.
Хотя причина совершенно не в дичи. Однажды отец поделился со мной очень личной историей, которая многое объяснила мне о сложных взаимоотношениях в нашей семье. Было это пару лет назад. Моя мать разбудила меня ни свет, ни заря, чтобы я начал работать в пекарне пораньше. Это было за день Жатвы. Я тогда болел какой-то простудой и был жутко слаб. Я попытался объяснить это ей, но в ответ услышал только оскорбления и получил подзатыльник.
— Ты, бесполезный мальчишка, не мог заболеть в другой день? Ты понимаешь, что завтра Жатва? Это значит, что весь дистрикт кроме двух семей будет праздновать, что их ребенка не выбрали! Ты понимаешь, что все захотят купить что-либо у нас? — кричала она.
— Да, мама. Все кроме Шлака.
— Мне плевать на людей из Шлака! И мне плевать на твою болезнь! Быстро поднимайся и иди в пекарню! — она стащила меня с постели и толкнула в сторону двери. Я уже думал, что упаду, но отец подхватил меня и прошептал:
— Одевайся, сынок. Буду ждать тебя у крыльца.
Я послушно выполнил его указание, и, когда вышел на улицу, он уже ждал меня там с двумя кружками чего-то горячего. Я подошел к нему, и он отдал мне одну кружку.
— Держи, сын, выпей это, — я понюхал содержимое. Оно пахло просто безобразно. Запах алкоголя смешанный с запахом какой-то травы. От этой вони я скорчил нос.
— Что это? — спросил я.
— Это лекарство. Выпей и через пару часов тебе полегчает. Одна очень хорошая девушка научила меня делать его, когда я был в твоем возрасте. С тех пор я сразу пью это, если начинаю болеть, — мечтательно произнес он.
— Девушка? У тебя была девушка до мамы?
— Ну да, сынок. Она была гораздо раньше твоей мамы. Это была моей первая любовь, но у нас ничего не вышло, — сказал отец.
— Правда? Ты никогда не рассказывал мне о ней, — будто с намеком на то, что я хочу услышать всю историю, сказал я.
— Да, она была из семьи аптекарей. Прекрасная во всех отношениях девушка. И я думал, что мы проживем с ней всю жизнь, но случилось ужасное. Ее лучшая подруга была выбрана на Жатве. Это была 50 квартальная бойня. К сожалению, подруга не вернулась и она настолько отчаялась в жизни, что решила все полностью изменить, в том числе и парня. Она стала встречаться с шахтером из шлака и забыла меня, а я не мог ее забыть. Конечно, пока не появилась твоя мать. Вот так все и было, — подытожил он.
— А где она сейчас, эта девушка? — не унимался я.
— Продолжает жить в Шлаке. Ее муж погиб в шахте, и она сама воспитывает двух дочек. Возможно, ты знаком с одной из них. Она твоя ровесница — Китнисс Эвердин, — когда он произнес это, я просто был в шоке. Мой отец любил мать девушки, которую люблю я.
— Эээ, да, я знаю Китнисс. Мы одноклассники, — сказал я.
— Китнисс больше похожа на отца. С жестким и пробивным характером. А вот ее младшая сестра — Примроуз, она точная копия своей матери. Даже внешне она будто ее отражение много лет назад, — я молча слушал, но отец ничего больше не хотел говорить, — ну ладно, сынок. Сегодня у нас тяжелый день. Выпей лекарство и иди в пекарню. Я попрошу братьев помогать тебе, пока травы не подействуют. Главное, не попадайся маме на глаза, — он взъерошил мои волосы и направился домой. Немного погодя, я тоже вошел в дом. Лекарство действовало очень быстро, и уж через час я был полон сил.
Вспоминаю эту историю и понимаю, что отец заботится не просто о Китнисс, а о ее семье, потому что любил (а может, и любит до сих пор) ее мать. Пока думал об отце, мои веки стали тяжелеть, я начал погружаться в сон, как вдруг раздался оглушительный крик. Все двери и окна закрыты, но не услышать его невозможно. Это кричала Китнисс. Вскакиваю с кровати и задеваю тумбочку, с которой слетает ваза и разбивается на миллион осколков.
«Эффи меня убьет». Но даже не успеваю притронуться к осколкам, чтобы собрать их, как ко мне осторожно заходит безгласая — та самая девушка, которую Китнисс видела в лесу. Она жестом спрашивает, можно ли ей войти. Киваю, и она бросается убирать осколки.
— Нет, что ты! Я сам уберу! Я же разбил, — говорю я и вижу недоумевающий взгляд.
— Чему ты так удивляешься? — спрашиваю с улыбкой, — я не капитолиец, могу сам убрать за собой. Не бойся, если спросят, я скажу, что все убрала ты!
Она кивает мне, будто говорит “спасибо” и собираетсы уходить.
— Стой, подожди, — останавливаю я у выхода.
— Это Китнисс кричала? — она кивает.
— Ей плохо? — отрицательно машет головой.
— Кошмар приснился? — «Да».
— Кто-то пошел ее успокоить? — безгласая пожимает плечами.
— Слушай, можешь не отвечать, если не захочешь, но я не могу не спросить, — она подходит ко мне ближе и подносит палец к своим губам, будто, говоря: «Говори тише».
— Ты же уже видела Китнисс, да? Ну, я имею в виду, до того, как она пошла добровольцем на Игры, — после моей фразы ее глаза округляются, она начинает испуганно озираться по сторонам и разворачивается, чтобы уходить.
— Стой, пожалуйста! Я никому не скажу, можешь мне верить, — девушка задумывается, и все же возвращается обратно ко мне.
— Я прав? Ты видела ее в лесу, так?
«Да» — кивает она.
— Она очень винит себя в том, что произошло с тобой и этим парнем, — в ее глазах столько боли, что я буквально это чувствую.
— Извини меня, я не должен был это говорить, — но уже поздно, из ее глаз начинают капать слезы. Не придумываю ничего лучше, как подойти и обнять ее. Она вначале не понимает, что и зачем я делаю, но потом придвигается ко мне ближе и утыкается носом в мое плечо.
