А самое главное, что благодаря этому успеху в профессии к сестре возвращается уверенность в себе. Кэт довелось пережить нелегкие времена, но теперь у нее великолепная работа, новый приятель; так что к ней вернулся оптимизм, какого Мэг давно в ней не замечала.
— По-моему, мы с тобой остановились на веджвудской вазе, — напомнила сестре Мэг, беря последнюю ягоду с подноса. Что-то заныло у нее в желудке, когда она сунула ягоду в рот. — Не забудь, ведь бабушке исполняется семьдесят пять лет. И она уже много лет толкует о том, что неплохо бы заменить веджвудский горшок, который мы с тобой разбили в канун Дня Всех Святых.
— Придира. К твоему сведению, ваза уже упакована и уложена в чемодан — как раз поверх жилетки, — лукаво сообщила ей Кэт.
Мэг налила чашку кофе для Бернси, которая, по ее подсчету, через тридцать секунд должна выйти из душа. Она настолько хорошо выучила привычки компаньонки, что ей достаточно было беглого взгляда на меню, чтобы угадать, какое блюдо закажет Бернси себе на обед. А когда Мэг поставила кофейник на место, внутри у нее что-то опять заныло.
Черт побери, не хватало еще заболеть. Она должна во что бы то ни стало закончить программу. Всего три недели…
— Мэг, ты меня слышишь? В чем дело?
— Ничего. Просто… мне как-то не по себе. Кружится голова. Может, я немного перестаралась с плаванием.
— Скорее всего ты просто выдохлась. За месяц только один день отдыха, каждую ночь спишь на новом месте — даже твои родные не знают, где ты находишься. Слава Богу, Джордан оказалась очень оперативной журналисткой, иначе бы мы с тобой совсем пропали. Такой год, как у тебя, способен истощить даже кролика из рекламы про батарейки «Энерджайзер». — Кэт понизила голос, и Мэг почувствовала в нем тревогу и озабоченность. Она представила себе, как Кэт покусывает нижнюю губу, что она делает всегда, если ее что-то волнует. — Не знаю, что думаешь ты, сестрица, но я почувствую облегчение, когда ты наконец-то окажешься подальше от огней рампы. Какие-нибудь новые проблемы?
— С ОПНО? Нет, все спокойно. С тех пор как посадили Кейвено, стало спокойно.
— Что ж, по крайней мере несколько лет этот сукин сын не будет мельтешить среди нормальных людей. Я надеюсь, что на твоей безопасности не экономят. Ведь в ОПНО найдется много других чокнутых. У тебя по-прежнему есть охранник?
— Нет. Убрали после того, как посадили в тюрьму Кейвено.
Не прошло и недели после избрания Мэг «Мисс Америка», как Джейрид Кейвено, президент радикальной Организации за право носить оружие, устроил настоящую кампанию против Мэг: она высказалась, что нужно установить контроль над личным оружием. Кампания проводилась с угрозами и истериками и закончилась тем, что Кейвено попал за решетку по обвинению в уголовном преступлении.
Мэг коснулась ладонью рта. Губы слегка онемели.
— Не беспокойся, Кэт. Честно, у нас с Бернси все в порядке. И вообще мне пора бежать. Поцелуй за меня бабушку и передай, что, как только закончится контракт, я первым же самолетом вылечу домой. И мы устроим в честь ее дня рождения самый грандиозный праздник, какой только она видела в жизни.
Мэг положила трубку на место и посмотрела на часы. До отъезда оставалось полчаса. Она направилась быстрыми шагами к зеркалу и вдела в уши большие серебряные серьги-кольца в тон серебристому узору на белой кожаной куртке. Она пристально вгляделась в свое отражение. Неплохо было бы еще надеть яркий шелковый амулет-птицу, решила она и стала шарить в сумочке. Маленький плетеный кружок, усыпанный мелким жемчугом и бирюзинками, висел на тонком кожаном ремешке. Это плетение напоминало сияющую паутину, внизу проходила тонкая полоска бисера, которая заканчивалась одним-единственным белым перышком.
Мэг надела на шею это индейское украшение. Теперь она понравилась себе.
«Превосходно. Жаль только, что я чувствую себя не так хорошо, как выгляжу», — подумала она с мимолетной гримасой, надевая на голову тиару. И в этот момент она услышала тяжелый удар, донесшийся из ванной комнаты.
— Бернси? — Она быстро обернулась и тут же схватилась за бюро, чтобы не упасть: на нее нахлынула волна дурноты. — Что за черт, Бернси? — пробормотала она странно онемевшими губами и нерешительно заковыляла к ванной. Казалось, что до нее бесконечно далеко.
Ответа не последовало. Только звук бегущей воды да слабый звон в ушах.
— Бернси, у тебя… все в порядке? — крикнула она, прислоняясь к закрытой двери ванной. Ручка была холодной и липкой. Она повернула ее, и дверь поддалась. — О… Боже… — Сквозь пар Мэг увидела, что Бернси неподвижно лежит на полу. Из уголка рта сочилась кровь, возле лица уже образовалась маленькая лужица.
Внезапно вокруг нее все закружилось. Мэг схватилась за раковину. Что произошло с Бернси? Что происходит с ней самой? Она попыталась встать на колени возле компаньонки, но колени подогнулись, и она стала падать, падать…
Мэг схватилась за вешалку для полотенец, отчаянно сжала пальцами рыхлое махровое полотенце. А потом услышала глухой звук — это она ударилась лицом о стену, а вешалка со стуком упала на кафельный пол. Теперь она чувствовала лишь пульсирующую боль в висках, вкус крови на языке и пронзительно-острую боль в желудке.
Она услышала мужские голоса, доносившиеся как будто из дальнего конца черного тоннеля. Низкие, отрывистые голоса. У нее похолодело внутри.
— Похоже, что Ранняя Пташка отведала червячка, — смеялся один. — Кофе почти выпит, да и от пирожных остались одни крошки.
«Помогите. Почему они не помогают нам?»
Она почувствовала, что ее подняли, закутали во что-то теплое. «Слава Богу». Но ей так холодно…
«Не забудьте про Бернси», — хотела сказать она, но губы не слушались, а потом снова накатила дурнота.
«Госпиталь. Они везут нас в госпиталь».
Но машина «скорой помощи» прыгала как по кочкам, и в ней было душно и темно. Почему такая темень? «Я задыхаюсь, — закричала она. — Мне больно!»
Но из ее губ не вырвалось ни единого звука.
— Эй, вы! Прачечная в подвале. Куда вы направились с этой тележкой?
«Новый голос… Что он имеет в виду? Что за прачечная? Какая тележка? Ведь это «скорая помощь»?»
— Я сказал, стойте. Сюда нельзя…
В ушах Мэг прозвучал выстрел. Что это… ружье?
Нет!
«Нет, милая. Мама и папа больше не приедут домой. — Вид у бабушки был такой усталый, а ее обычно розовое лицо стало мучнистого цвета. — Мамочка и папочка теперь на небе».
«Нет! Не может быть. Я хочу, чтобы они были здесь. Кэт! Бабушка! Пусть они вернутся назад!»
Кэт крепче прижала ее к себе, и Мэг ощутила, как теплые слезы сестры капают на ее майку с Микки-Маусом. Затем она почувствовала, что рядом появился родной запах ванилина: бабушка обняла их обеих и заплакала.
