— Поверь мне, милая, тебя это вовсе не должно интересовать, — весело ответила Бернси, запихивая свою фланелевую ночную рубашку ярко-розового цвета в пластиковую сумку для белья и принимаясь упаковывать чемодан. За все эти месяцы Мэг ни разу не видела, чтобы Бернси спала в чем-либо еще, кроме этой розовой фланели. Компаньонка постоянно жаловалась на кондиционеры и даже летом таскала за собой повсюду серый шерстяной свитер с пуговицами из темного янтаря. Впрочем, под просторными, скромного вида вязаными костюмами и кардиганами она носила красные кружевные лифчики и кокетливые трусики. Мэг втихомолку посмеивалась: Алиса Бернс была типичной старой девой с разными закидонами, пристрастием к вестернам и способностью проглатывать такое количество пончиков с ореховым мороженым, что Мэг просто немела от изумления. Другой ее спутницей, сменявшей Бернси в нескончаемых разъездах по стране, была начисто лишенная юмора кочерга с пушком платинового цвета на голове, неизменным жемчугом на тонкой, как тростник, шее и пастельного цвета ногтями, напоминающими когти. Она удивительно походила на серого пуделька с собачьей выставки, и это впечатление усиливали ее семенящая походка и резкий, пронзительный голос.
— Солнце взошло, а я не стала моложе, — задумчиво произнесла Бернси, когда Мэг натянула на себя коралловый купальник и сунула ноги в шлепанцы на ремешках.
Теперь, после того как Мэг почистила зубы и ополоснула лицо холодной водой, она уже почти проснулась. Выглянув из окна, она увидела бледно-розовый отсвет зари, разлившейся на горизонте. Красиво. Спокойно. И в бассейне тоже будет спокойно, если ей удастся поплавать до прихода детей из секции подводного плавания, о которых ей напоминала Бернси.
Она схватила сумку и очки и выскочила за дверь.
— Ты всегда меня расстраиваешь, Бернси! — крикнула Мэг через плечо, однако в ее зеленовато-синих глазах сверкнули веселые искорки, когда Бернси попыталась ей что-то ответить.
Утреннее солнце согрело Мэг, и она вдохнула полной грудью воздух Атланты, насыщенный ароматами магнолии с легкой примесью запаха хлорки. Она швырнула на шезлонг полотенце, а Бернси в это время по телефону заказала завтрак. Все предвещало замечательный день. Жаль только, что придется почти все время находиться или в лимузинах, или в бетонных домах с кондиционерами. Окончательно стряхнув с себя паутину сна, Мэг вспомнила, что ей предстоит сегодня много дел: выступление в колледже Франклина Рузвельта, затем ленч в Ассоциации женщин из разных университетов Америки, после чего последует церемония открытия какого-то нового кинотеатра, и в половине шестого вечера она должна дать интервью в программе новостей телевизионной студии. Причем это будет прямой эфир. Потом они с Бернси поедут в аэропорт и уже в восемь часов вечера вылетят в Новый Орлеан.
«Не думай об этом, иначе снова захочется забраться в постель», — одернула она себя, закручивая свою пышную кудрявую гриву в узел на голове. Она замерла на миг и, подставив лицо ласковому солнцу, впитывала в себя душистый утренний воздух.
Бассейн в солярии на крыше отеля был почти пуст, если не считать Бернси, устроившейся в шезлонге, видимо, с зачитанным, а потому растрепанным томиком нового вестерна на коленях.
Ей трудно было представить, что через несколько недель ее «время» закончится. «Я буду по тебе скучать, Бернси», — подумала Мэг, сбрасывая шлепанцы.
Пора пошевеливаться, скомандовала себе она, быстро взбираясь вверх по лестнице на вышку; ее босые ступни ловко охватывали металлические прутья. Ей пора уже было подумать о юридической практике, о приобретении учебников и вообще переходе к оседлой жизни в университетском городке после целого года разъездов. Неплохо было бы задуматься и об амурных делах. О том, чтобы рядом был преданный настоящий мужчина, а не чудаковатая Бернси или Старая Пуделиха.
Если бы кто-нибудь сказал маленькой Маргарет Хансен, когда они жили в пригороде небольшого городка Темпе штата Аризона, что в один прекрасный день она станет «Мисс Америка», она посмеялась бы над этим прорицателем, да и прогнала бы его со двора. В десятилетнем возрасте Маргарет Хансен была козявочкой в коротком платьице, с тонкими косичками и вечно содранными коленками. Однако она уже тогда отличалась пристрастием к разным фокусам. Она могла заговорить ящерицу и выманить ее из-под камня, а тем, кого ей удавалось заставить слушать себя, она сообщала, что, когда вырастет, станет женщиной-полицейским и будет сажать в тюрьму плохих людей, вроде тех, кто ограбил и убил ее родителей, чтобы негодяи не причинили больше никому зла.
В отличие от своей сестры Кэтрианы — та была старше на три года и думала лишь о мальчиках, вечеринках, косметике, танцах — Мэг никогда не мечтала о новых нарядах, не говоря уже, конечно, о том, как она пройдется по помосту в роскошном вечернем платье и сверкающей короне. От нее пахло не духами, а скорее хлоркой, так как все свободное время она проводила в бассейне Христианской молодежной ассоциации. Тренер по плаванию сказал ее бабушке, что у нее хорошие данные, и если Мэг постарается, то сможет попасть в олимпийскую сборную.
И она в течение целых восьми лет участвовала во всех соревнованиях, которые проводились в Аризоне. Совершенствуя спортивное мастерство, она в мечтах уже видела себя обладательницей золотой медали, гордо стоящей на высшей ступеньке пьедестала под звуки американского гимна.
Олимпийская золотая медаль была ее мечтой. Шли годы, костлявая и угловатая девочка превратилась в высокую стройную и очень пластичную девушку. Теперь у нее появилась еще одна мечта. Ей уже не хотелось стать женщиной-полицейским, ловить и наказывать негодяев, вроде тех, кто убил ее родителей. Она решила стать юристом, желательно прокурором, и закончить Гарвардскую юридическую школу, потому что эта школа считалась самой лучшей.
Мэг ходила на тренировки и, плавая, мечтала о будущих победах на соревнованиях. Годы шли, ее мечты становились все более осуществимыми, казалось, еще чуть-чуть — и они сбудутся. Золотая медаль принесет ей не только славу; с ней придут деньги, которые она внесет на оплату колледжа и юридической школы. Гарвард обойдется ей в целое состояние, однако контракты на коммерческую рекламу должны покрыть расходы на обучение.
И вдруг все лопнуло. Буквально накануне своего девятнадцатилетия она проиграла в нескольких заплывах и тут же лишилась возможности попасть в сборную США.
Для Мэг это было ударом. Все ее мечты рухнули. Теперь она никогда не попадет в Гарвард. У нее была небольшая сумма на учебу, кроме того, она немного скопила, работая летом на ранчо «Кружащийся хоровод», но этого оказалось слишком мало. Охваченная горем, она проплакала дома целых пять дней. После чего решительно отбросила в сторону все свои надежды, словно купальник, потерявший цвет от хлорки, и внушила себе, что штат Аризона — вполне подходящее место для тихой, домашней девушки из Темпе.
