понимать, как их сажать,
Была на связи с тамадой,
К ней дважды приходил фотограф,
Уже с фамилией другой
Тренировала свой автограф.
Сбылась и девичья мечта!
Волшебный мир любой принцессы –
Готовы платье и фата
Для самой главной в жизни пьесы!
Она кружится с ними в танце,
Как будто Николай ведёт,
Блеск глаз и щёки все в румянце.
«О Боже, как же мне везёт!» –
Шептала нежными губами,
Судьбу благодаря свою.
Рисунок вальса под шагами,
Пульс слов: «Я так его люблю…»
Он абсолютно совершенный,
Мужчина жизни навсегда,
Он был единственным и первым,
Кому она сказала: «Да»!
Нет, не была она наивна,
Не замыкалась от людей,
Всегда открыта, позитивна,
Общаться просто было с ней.
Ещё она всех поражала
Универсальностью талантов.
Не важно, что ни начинала:
Балетный танец на пуантах,
Игру на струнных инструментах,
Дебют за шахматной доской –
Всегда была в аплодисментах,
С медалью только золотой!
Подруги тоже ей под стать:
Без зависти, амбициозны,
Готовы первенство признать,
Но в чём-то так же виртуозны!
Светлана в школе музыкальной
Окончила класс фортепьяно,
Так вот, играла гениально
И пела голосом сопрано.
Вторая же была спортсменка
Легкоатлетка-чемпион,
Чуть-чуть пацанка, имя Ленка,
Могла и спринт, и марафон.
По жизни гордой шли походкой,
Имели правильные цели,
Быть интердевочкой-красоткой 28
Они уж точно не хотели.
И обе юмор обожали,
Столь острый, как клинка укол,
Ведь именно они прозвали
Брачующихся ЛидаКол!
* * *
До торжества немного дней,
У Коли кончились все сроки
К объединению семей
Без шума для него и склоки.
Успел проникнуться обманом,
Откладывая эту встречу,
Но всё-таки она настала –
У Лиды ужин в этот вечер…
И лжеотец у Николая
Отрепетировал подлог.
Спектакль первым открывает
Он, гостем перейдя порог.
Снимает макинтош 29 и шляпу.
Уверенный, холёный, статный.
Чуть ли не ляпнул: «Вечер в хату 30!»
Но вслух — по роли аккуратно:
«Ну, сын, представь нас, дорогой!»
Сам Лиде протянул цветы.
«Знакомьтесь, это папа мой».
«Ну что за голос сироты? –
Перебивает Майер Колю,
При этом руку жмёт Ивану, –
Для близких — просто Анатолий».
И дальше сеет ложь по плану:
«Прошу прощения, без супруги,
Она слегка недомогает,
Мигрень и женские недуги
Быть с нами здесь не позволяют.
Ты, Колька, знатный сорванец,
Такую отхватил невесту!
Ну прям мужчина, молодец!
У жизни рвёшь под солнцем место!»
Иван Давыдыч улыбался
Под впечатлением от свата,
Знакомства их чуть опасался,
А тут увидел прям собрата.
По первым фразам, поведению
Почувствовал, что в доску свой,
И непонятное волнение
Сменил умеренный покой:
«А я для близких всех — Иван,
И, может, перейдём на «ты»?
Пока ещё никто не пьян,
Всухую наведём мосты!»
«Согласен!» — вторил бывший зэк.
В ответ на шутку улыбнулся.
«А как же спутница навек?» –
Он снова к Лиде повернулся.
Она так и стоит с цветами,
Не смея старших перебить,
Любимый между их отцами…
Семья! Что лучше может быть?
Очнулась, звонко засмеялась,
Самоиронией полна:
«Да, что-то я разволновалась,
Заметьте, тоже без вина.
Пройдёмте, буду всех кормить,
И не судите меня строго!»
«Так я уже готов хвалить!» –
Не прекращая диалога
Добавил ролевой отец
И, увлекаемый невестой,
По сути — профессиональный лжец,
Пошёл занять в гостиной место.
Вот Коля слабым был звеном.
Притих, его съедала совесть.
Не Майер он, не фармазон 31,
Не для него такая повесть.
Он только здесь стал понимать,
Что прав был Игорь — это ад
Любимым людям подло врать…
Однако нет пути назад…
Расположились. Стол в достатке:
Закуски, шуба, оливье,
Горячий борщ и кура в латке,
Десерт — пирог и курабье.
Поочерёдно Лиду хвалят,
Смакуя каждое из блюд,
Коньяк довольно быстро тает,
Отцы его, тостуя, пьют.
Хозяин слово взял вначале,
Сказал про выросших детей,
И что нет радостней печали
Ждать свадьбу дочери своей,
Как повезло ей с Николаем,
Поэтому благословил,
Чуть чокнулся фужерным краем
И залпом сто приговорил.
Через минуту Анатолий
Коньячный вызов принимает,
Словами выученной роли
Безукоризненно играет.
Благодарит он за приём,
Сказал, что рад подобной чести –
Быть в этом доме, этим днём!
Стеклянный звон — внутри по двести.
Общаются, знакомясь ближе,
Закалка не даёт пьянеть.
«Послание другу из Парижа» 32 –
Высоцкого решили спеть…
Два папы быстро подружились,
Забыв невесту, жениха,
И те тихонько удалились
Побыть вдвоём не без греха.
Спасённый в своё время Дог
Урчит довольно в коридоре,
Взял что-то со стола, грызёт.
Семья практически вся в сборе.
* * *
В сознании, явно изменённом,
Везла Тамара незнакомку,
Рукой сжимая потаённо
Из платины в камнях иконку.
«Вам точно не нужны врачи?» –
Осмелилась она спросить.
«Веди машину и молчи!
И хватит это теребить!
Тем более, веры в тебе нет.
Зачем безбожнице икона?
Когда ты настоящий свет
Продашь за свет от телефона!
Меня ты больше не тревожь,
Вези к Таврическому саду».
У Томы пробежала дрожь
От этой речи и от взгляда.
Пронизывающий глубоко,
Какой-то неземной, холодный.
Красотка бы сейчас легко
Всё отдала из жизни модной,
Лишь бы забыть она смогла
Вид этих глаз и этот страх,
Сама который и везла,
Безвольно руль держа в руках.
В прострации, не зная, как,
Тамара довезла до места.
Дом угловой, напротив парк.
«Сейчас пойдёшь со мной, невеста!
Не удивляйся, я же знаю,
Что ты впервые влюблена,
Как раз таким и помогаю…»
Всё та же полная луна
Чуть подсветила незнакомку,
В глазах сменился гнев теплом,
Снимая Тому с жуткой ломки,
Наполненной незримым злом…
Забыв, что только что страдала,
В какой-то томной эйфории
Она послушно закивала,
И в полном раболепства стиле
Последовала вслед за той,
Кому с охотой подчинилась.
Парадный вход, этаж шестой.
Здесь женщина остановилась,
Открыла двери без ключа,
За ними — бесконечный холл,
Из освещения — свеча,
Бросающая тень на пол.
И эта тень была одна,
Зловещий силуэт огромный
Шёл по стене до потолка,
Замысловатый и неровный.
Тамара в сладком безразличии
Прошла за тенью в тусклый зал,
Где с затухающим величием
Остатком дров камин мерцал.
«Садись!» — хозяйка ей сказала,
Сама — напротив,
