В нереальном мире Санта Долорес она была чужой. Но и в этом тоже не было ничего нового. На всей земле не осталось уголка, где бы она чувствовала себя как дома. Рэйчел выросла со знанием того, что она — нежеланная гостья в многочисленных домах и апартаментах ее матери, а закрытые школы, которые она посещала, не смогли изменить ее жизнь к лучшему. Она не владела даром заводить друзей, потому что никому не доверяла настолько, чтобы делиться своими тайнами и надеждами, а значит, не было и семей, которые она могла бы посещать с дружескими визитами. С тех пор, как Рэйчел окончила колледж, она сменила несколько квартир, одинаково больших и безликих, пока не осела в просторной пустой квартире в районе восточного Манхэттена.
Меньше года назад ей казалось, что положение дел изменилось. Рэйчел окончила Гарвард с неплохим результатом, что позволило ей без особого труда находить хорошую работу, которую она выполняла с холодной педантичностью и прилежанием. Совсем недавно она уволилась с последней работы, пополнив солидной суммой банковские сбережения, после чего позволила себе небольшую роскошь. Упаковав чемоданчик предметами первой необходимости, она заплатила уйму денег и полетела в Испанию.
В ее затее не было никакого смысла — она никогда не интересовалась Испанией. И все же она прибыла туда солнечным, горячим до одури днем, взяла напрокат автомобиль и пустилась в путь. Рэйчел ехала целый день, пока совсем не выдохлась, и остановилась в глухой деревушке, расположенной на самом краю небольшого полуострова. Она сняла домик, укрывшись в нем как от всего мира в целом, так и своей матери, в частности. Целые дни она проводила в абсолютном безделье, валяясь на пляже, питаясь свежими фруктами, хлебом и сыром, пока горячее солнце выжигало из нее страх и горечь, копившиеся в ней долгими годами. После трех месяцев блаженного ничегонеделания ей даже показалось, что она почти обрела счастье.
Дом принадлежал древней старушке из Андалузии и был выставлен на продажу. Окрыленная внезапной надеждой, Рэйчел вернулась в Нью-Йорк. Она помирится со своей вечно недовольной матерью. Потом обналичит немного акций, купит домик в Испании и, собрав нехитрые пожитки, вернется в свой первый настоящий дом, к своим новым друзьям.
Однако ее мать уже покинула Нью-Йорк и уединилась в стенах Санта Доминго, отказавшись от общения с единственной дочерью. И у нее были на то веские причины. Трастовый фонд, основанный третьим мужем Стеллы, был полностью исчерпан. Роскошные апартаменты на Парк Авеню, напичканные дорогим антиквариатом, были проданы, даже несколько ценных вещиц, подаренных некогда матерью, таинственным образом исчезли из квартиры Рэйчел.
Ненависть, клокотавшая в душе Рэйчел, помогла ей продержаться несколько месяцев, чтобы найти новую высокооплачиваемую работу, подлатать пошатнувшиеся финансовые дела, а заодно придумать план мести своей легкомысленной матери.
Все изменилось одним поздним вечером, когда в ее квартире раздался телефонный звонок из Санта Доминго. Слова и голос, их произнесший, навсегда запечатлелись в памяти Рэйчел.
— Твоя мать отправилась в последний путь, — пробормотала в трубку женщина, назвавшаяся Кэтрин. — Господь благослови, дитя мое.
Рэйчел швырнула трубку и осталась стоять посреди большой пустой квартире, дрожа от холодного вечернего воздуха.
— Господь благослови мою задницу! — громко сказала она и разрыдалась.
Насколько помнила Рэйчел, это был последний раз, когда она залилась слезами. За всю свою жизнь она так редко плакала, что могла с легкостью вспомнить каждый печальный, болезненный повод для слез. Она оплакивала окончательную, бесповоротную утрату своей матери. К тому времени, как она узнала о распродаже огромного состояния матери, включая и воровство ее трастового фонда, слезы сменились слепой яростью.
Эта ярость и сейчас поддерживала ее силы. Но чтобы ее питать, требовалось горючее, а Рэйчел даже не помнила, когда ела в последний раз. Время близилось к шести, когда должны были подать ужин, и Рэйчел была настолько слаба, что согласилась бы проглотить все, что угодно, даже вышеупомянутых дохлых крыс. К сожалению, последователи Люка Берделла оказались вегетарианцами. Может статься, что через несколько дней жареная крыса покажется Рэйчел очень аппетитным блюдом.
Она не ожидала тихого стука в дверь. Девушка убрала стул и открыла дверь, ожидая увидеть вернувшегося врага, но человек, стоявший на пороге, был далек от той ядовитой, смертельно опасной ауры, которая окружала Люка Берделла.
Женщина воплощала собой образ матери, о которой всегда тайно мечтала Рэйчел. Пухлая, седовласая, с добрыми глазами и радушным выражением на морщинистом лице, она всем своим видом излучала душевность и теплоту. То есть именно те черты характера, к которым Рэйчел всегда относилась с подозрением.
Но оказалось, что гнев отнял у нее слишком много сил. Она посмотрела на пожилую женщину, и в ее душе шевельнулось нечто похожее на доверие.
— Меня зовут Кэтрин Биддл, — сказала женщина мягким, ласковым голосом. — Я говорила с тобой в ту ночь, когда умерла твоя мать. Милая, мне так жаль, что я не смогла уделить тебе должного внимания в столь печальный час.
Рэйчел хотела дать волю своему острому язычку, но передумала.
— В то время я не нуждалась в участии, — сказала она.
— И сейчас оно тебе тоже пока не нужно, — проницательно заметила Кэтрин. — Ничего страшного, милая. Все должно идти своим чередом. Я надеюсь, ты присоединишься ко мне за ужином.
— Здесь? — с сомнением спросила Рэйчел.
— А где же еще? Ответы на все вопросы находятся здесь, среди Людей Люка. Мы все делим трапезу между собой — Санта Долорес представляет собой общинную жизнь в чистом виде. Но мы будем рады, если ты захочешь присоединиться к нам за общим столом.
— Все едят вместе? — осторожно спросила она. Несмотря на то, что ее таиственный союзник тоже мог присутствовать на ужине, Рэйчел не хотелось встречаться со всеми счастливыми обитателями Санта Долорес, особенно с их предводителем.
— От нового последователя до самого Люка.
— Я вовсе не последователь, — резко возразила она.
— Конечно, нет, милая, — спокойно ответила Кэтрин. — Я вовсе не это имела в виду. Но ведь ты приехала, чтобы узнать наш образ жизни, не так ли? Чтобы убедиться, что щедрый дар твоей матери помогает тем, кому не очень повезло в жизни? Ты пришла с открытым умом и желанием приобщиться к миру и гармонии, которые может даровать лишь путь, начертанный Люком?
От одной этой мысли сердце Рэйчел наполнилось ужасом. Но Кэтрин Биддл выглядела настолько открытой и полной надежд, настолько милой, что Рэйчел сдержалась и не сказала ей всей правды.
