— Да ты что? Правда?
— Правда, Веточка, правда! А что еще остается делать?
Ирка возмущенно стукнула по столу:
— Ты посмотри на наших мужиков — одна пьянь и нищета! И еще не подступись, выкаблучиваются. А деликатные интеллигенты лежат на диванах, размышляя о судьбах цивилизации, как будто еда в холодильнике сама появляется. Бизнесмены еще хуже. Вспомни своего Толика!
Ветка вздрогнула, услышав имя бывшего, слава богу, мужа.
А подруга, входя в раж, забрасывала Ветку цифрами и фактами. Та беспомощно поникла, удрученная такой ужасной статистикой.
— А теперь подумай хорошо. Будем сами устраивать свою судьбу. Сделаем приличные фотки… — Ира задорно уперла руки в бока. — Я уже и фотографа нашла!
— Да ты что? Ну, ты, Ирка, даешь!
— А что тянуть, надо сдаваться, пока еще только тридцать, а не сорок. Все, моя дорогая, решено! Выходим замуж за заморских принцев, богатых и красивых!
Вета хихикнула:
— Ну да, конечно, очередь на лестничной площадке ты мне уже показала.
И они снова дружно захохотали.
Прошло два месяца.
Ветка понуро собирала вещи.
— Ир, ты тут держись без меня. А?
Ирина, свернувшись в кресле клубочком, печально взирала на подругу.
— Не понимаю тебя, Ветка! Ну что ты там забыла? Школу? Толика с его беременной пассией?
Светлана молчала. Она понимала, что подруга сто раз права.
— Подожди, приеду, напишу заявление… — И она, ища поддержки у раздосадованной Ирки, неуверенно посмотрела на нее. Потом вздохнула: — Честное слово! И вернусь! К Новому году!
— Правда? Обещаешь? — Ирина в радостном порыве чмокнула Ветку в щеку.
Надо сказать, что Новый год для подруг был не просто праздником, а светлой детской сказкой. С пятилетнего возраста они вместе встречали новогодние праздники и проводили зимние каникулы в Рязани или в Москве. Даже после окончания института они не изменили этой традиции.
— А зачем ждать до Нового года? Может, к ноябрьским обернешься?
Ирине не терпелось поскорее увидеть любимую подругу.
— Нет, Ириш, я знаю, заставят как минимум отрабатывать первое полугодие.
Ветка, вспомнив о школе, вздохнула:
— Представляю, как директриса окрысится! Она и так меня за человека не считает, мол, разведенная, легкомысленная, ученики влюбляются — записки пишут!
— Вот-вот, поэтому и посылай ее подальше вместе со школой. Может, сразу и отпустит?
Ветка опять вздохнула:
— А родители что скажут?
Ирка от возмущения широко раскрыла глаза и ринулась на абордаж:
— Родители? Ветка, тебе сколько лет, а? Ну сколько можно жить с родителями? До пенсии?
— Да знаю, Ир! — Она подошла к Ирине, обняла ее: — Спасибо тебе, моя дорогая! За все!
— Ну ладно, ладно, — засмущалась от таких нежностей подруга. — Поехали, а то опоздаем!
Они взяли тяжелую сумку за ручки и пошли к дверям. Уже у выхода Ира бросила сумку:
— Присядем на дорожку, Вет!
Сели прямо в коридоре: Ветка на тумбочку, а Ирка на стул у телефона. Помолчали.
— Ну, с Богом!
В метро была страшная толкучка. Они доехали до Белорусского вокзала. Уже на нужной платформе наконец перевели дыхание:
— Уф, успели!
— Ветка, письма я тебе буду пересылать раз в неделю.
— Нет, Ир, ты сама их читай и отбирай самые лучшие — с фотографиями. Немцев не надо! И французов! Мне проще на английском.
Ира согласно кивала:
— Хорошо, я помню.
Раздался свисток. Подруги обнялись, поцеловались, и Ветка, прилипнув лицом к грязному окну, улыбалась и махала рукой уже бежавшей за вагоном Ирке:
— Приезжай скорей! Я жду тебя, Веточка!
Небольшой офис, принадлежащий брачному агентству «Гименей», находился на первом этаже многоэтажного жилого здания в самом центре Москвы. Когда-то это была обыкновенная коммунальная трехкомнатная квартира, которую в самом начале девяностых расселили и приватизировали предприимчивые люди, а затем продали под офис. Две комнаты из трех занимала турфирма. «Гименею» досталась небольшая комнатка с предбанником-кухней, переделанной в приемную. Первоначальный энтузиазм, с которым Роза принялась соединять одиноких российских гражданок с добропорядочными и обеспеченными (другие варианты не рассматривались!) заграничными джентльменами, давно иссяк. Каждый третий брак трещал по швам. С обеих сторон сыпались претензии: кто подменил милую покладистую фею расчетливой стервой, не желающей ударить пальцем о палец; где обещанный рай и богатый щедрый красавец?
Роза, апеллируя к работавшим на нее Леночке и Танечке, театрально заламывала руки и декламировала Пушкина: «Судите ж вы, какие розы нам заготовил Гименей, и, может быть, на много дней…», а экс-клиентам твердила: «Терпение, господа, терпение. Все будет о'кей». И начинала приводить примеры удачных браков от «Гименея» бабаевского разлива. Девочки давились от смеха, а Роза, чертыхаясь, принималась перебирать новые пачки анкет. Разочарованные в российских принцах трепетные девы, ангелочки с опаленными разводом крылышками, добропорядочные вдовы второй молодости, жаждущие вечной любви, где ж ее взять, будь она неладна… Волнуясь, она разбирала почту с письмами заграничных клиентов, желающих еще раз попробовать обмануть судьбу, заполучив по дешевке свою «половинку»! Новые кандидатуры она прежде всего примеряла к собственной кандидатуре. Прелести жизни в дичающей России доконали и ее.
Розе стукнуло сорок три. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но в обаянии ей не откажешь. Огромные раскосые глаза (в юности ей твердили, что она похожа на олененка Бэмби из диснеевского мультика). Волосы темные, жесткие, с пробором посередине. Тонкокостная и гибкая, она выглядела значительно моложе своего возраста Коренная москвичка (прадед-татарин еще до революции служил дворником в большом доме на Мясницкой), она считала себя русской (татарского практически не знала), уже взрослой крестилась в православной церкви, так что, когда меняла паспорт после развода, в графе «национальность» написала — русская.
Брак с казанским татарином Ренатом, воспитанным в мусульманской вере, оказался неудачным. Роза, выросшая в типично советской атеистической семье (папа как-никак был секретарем горкома партии), поняла, что роль покорной и безмолвной жены в парандже точно не для нее. Так что развод принес облегчение обеим сторонам. С тех пор Роза жила одна, недолгие отпускные романы не в счет. Сын Руслан незаметно вырос. Бросив в начале перестройки технический вуз, зажил самостоятельно. Вместе с отцом они занялись бизнесом. Руслан был единственной ее радостью и гордостью: красавец-жених! Но, к сожалению, характер горячий — весь в нее: гордый, независимый, он изо всех сил демонстрировал, что не нуждается в материнской опеке. И это в двадцать лет!
