Ознакомительная версия.
– Это не конец? – пробормотал он тихо, одними губами. Маша растерялась, не зная, что ответить. Она не понимала, начало это или конец и броситься ли ей в эти бурные волны или бежать прочь, как от огня. Что хорошего может выйти из всего этого?
А что плохого?
Маша кивнула, раскрыла дверь и выскользнула на улицу. Шум и суета обрушились на нее так неожиданно, что она растерянно огляделась, пытаясь вспомнить направление.
– Подожди, я хотя бы до дому тебя довезу, Маша! – крикнул Гончаров.
– Я живу за углом. Я дойду быстрее, чем ты заведешь машину, – ответила она.
– Я хочу тебя довезти, – попросил он, но Маша покачала головой. Она развернулась и пошла по улице, затем обернулась и посмотрела на Николая. Он стоял около автомобиля и беспомощно смотрел на Машу.
– Увидимся завтра? – спросила она и тоже почувствовала себя совершенно несчастной.
– Увидимся завтра, – кивнул он, и Маша побрела к дому, с трудом разбирая дорогу. Если бы там было движение, ее бы обязательно сбили, она совсем не смотрела по сторонам. Странное ощущение, когда ты уходишь от человека, рядом с которым ты чувствуешь, словно ты сама – фейерверк. Чем дальше уходишь, чем больше расстояние между вами, тем хуже тебе становится. Словно с каждым шагом ты теряешь что-то очень важное, жизненные силы тают и растворяются, и каждый шаг дается с трудом.
Как Хари в фильме Андрея Тарковского «Солярис». Любимый фильм Машиной мамы, а вот папа всегда считал его тянутым-перетянутым. Сплошное рассусоливание. Маше же всегда казалось невозможным, чтобы между людьми существовала такая могучая связь. Сейчас же она стояла в подъезде и буквально физически не могла заставить себя войти в лифт.
Что, если она его больше никогда не увидит?
От этой шальной мысли хотелось бежать на улицу и ловить его машину. Маша гнала от себя этот морок. Почему это она его больше не увидит? Они увидятся завтра. На работе. Но что, если он потеряет интерес к ней? Вдруг сейчас, по дороге домой, Николай Гончаров придет в себя, оглянется и поймет, что Маша – это просто девчонка из соседнего двора, одна из миллиона, каких много, и он передумает и не будет больше сводить ее с ума, говоря все эти восхитительные вещи.
Хотя… он же не сказал тебе, что любит.
Маша от досады прикусила губу, но этой мысли хватило, чтобы она зашла в лифт, вышла из него несколькими мгновениями позже и открыла дверь пустой квартиры. На большее ее не хватило: она просто осела на пуфик в коридоре, привалившись спиной к висящим в прихожей плащам. Закрыла глаза и тут же оказалась во власти воспоминаний. Его глаза, такой дерзкий взгляд, такой… многообещающий. Его руки на ее груди. Его губы. Никто никогда не делал с ней ничего подобного.
Никто не делал с ней ничего.
Поцелуи, которыми она обменивалась со своим «парнем» прошлым летом на даче, которую родители снимали для нее с братом, теперь померкли в ее памяти. Кажется, теперь это и поцелуями назвать нельзя. Ну, какие уж есть. Маша услышала что-то – не звонок, только протяжный стон поставленного в бесшумный режим телефона, он шел откуда-то из глубины сумки.
Маша схватила сумку, но телефон запрятался куда-то между самыми дальними секциями, и на долю секунды ей показалось, что, когда аппарат все же оказался в ее руках, звонок уже оборвался. Но нет.
Это был он!
Чего он хочет? Маша заметалась, пытаясь решить, брать трубку или не брать, но потом вдруг подумала, что он, может быть, чего-то забыл или хотел дать какие-то распоряжения по работе – на завтра. Кто знает? Она же на него работает, все еще работает. Должна ответить.
– Алло! – Ее голос хриплый, непохожий на себя.
– Ты в порядке? – Его голос холоден, полон недовольства.
– Да. Да, а что?
– Ты очень долго не отвечала. Я решил, что что-то случилось.
– Что могло случиться? Ты же видел, как я зашла в подъезд? – удивилась Маша.
– И что? Ты обещала мне позвонить.
– Я не обещала, – возразила она и почувствовала, услышала глубокий напряженный вздох.
– Да, не обещала. Ты просто ушла, не оборачиваясь. Я чем-то обидел тебя? Расстроил? Надоел тебе? Я ничего в тебе не понимаю. Мне тридцать два года, и я совершенно не представляю, как обращаться с такими юными девушками, как ты. Я, когда тебя вижу, теряю последние остатки здравого смысла. Думаешь, это легко?
– Пожалеть тебя, что ли? – улыбнулась Маша. – Бедненький.
– Смеешься. Опять надо мной смеешься, – вздохнул он. – Не понимаешь ты меня.
– Да куда уж мне!
– Так с тобой все в порядке? – расстроенно спросил он. – Моя помощь не нужна?
– Помощь? Какая помощь? – опешила Маша.
– Не знаю. Откуда я знаю? – разозлился он. – За хлебом сходить? Какой еще предлог придумать? Я не хочу уезжать. Сижу тут, у твоего подъезда. Скажи мне, чтобы я ехал домой. Скажи так, чтобы я это сделал. А то у меня завтра дел – по горло, а я тут буду на твои окна смотреть, понимаешь. И ведь я даже не уверен, что они – твои. У тебя на кухне какие шторы?
– Заходи – и увидишь! – рассмеялась Маша и тут же закрыла рот рукой от испуга. Как она могла такое ляпнуть? Что он подумает? Что-что, именно то, что она и сказала.
– Ты серьезно? – переспросил Николай охрипшим голосом.
– Нет. Несерьезно, – замотала головой Маша. – Ты какой кофе пьешь? Или в твоем возрасте кофе вечером уже нельзя, вредно для сердца? Я ничего не знаю о таких взрослых мужчинах.
– Что ж, придется тебя просветить, – прошептал Николай и отключил связь.
Глава семнадцатая
Страшная тайна
Сердце стучало как сумасшедшее, и когда домофонная трубка зазвонила, Маша подлетела чуть ли не до потолка. Она не стала ничего говорить, только нажала на ключик, открыла дверь в квартиру и прижалась к стене, пытаясь справиться с сумасшедшей пляской эмоций.
Он сейчас придет.
Она слышала, как где-то внизу раскрылись двери лифта. Сейчас он приедет. Еще немного. Почему время так замедлилось, буквально ползет, вцепляясь цепкими невидимыми руками в перила лестницы каждого этажа? Первый, второй, третий, пятый… Что он скажет, когда зайдет сюда, в дом, где Маша прожила всю свою жизнь? Что сделает? Что бы он ни сделал, она хочет этого.
– Здесь, значит, ты живешь? – Николай неуверенно вошел в квартиру, словно не знал до конца, а не ловушка ли это. Он не привык приходить к девушкам в квартиры, он был из тех, кто предпочитает находиться на своей территории, держать все под своим контролем. Он хотел подхватить Машу и увезти к себе домой, показать ей свой любимый вид на Старый Арбат, кормить ее клубникой с руки.
Ознакомительная версия.
