— Я надеюсь, — проворчала Маша. — А теперь проводи меня в ванную.
Он легко перекатился на бок, и она смогла из-под него выбраться и встать с постели. Колени у нее дрожали.
— Хорошенькое дело, — смущенно улыбнулась она, прижимая к груди одежду, — даже колени дрожат.
— Понято, — бодро сказал он и, вскочив следом за ней, легко подхватил на руки.
Она не успела опомниться, как он распахнул пинком ноги дверь и донес ее на руках до ванной. У нее перед глазами промелькнула кухня и сидящие за столом мать и младший брат Бориса. Слепенькая мать, держа в руке вилку с котлетой, недовольно шарила невидящим взглядом в пространстве, а олигофренического вида юноша улыбался открытым ртом и, тряся головой, радостно приветствовал голого старшего брата и его голую подругу.
Когда, приведя себя в порядок, Маша осторожно вышла из ванной, то увидела, что Борис Петров, даже не потрудившись надеть трусы, уже сидит за семейным столом и что-то жует.
— Давай, подсаживайся! — пригласил он широким жестом.
На столе, кроме водки, появилось несколько бутылок пива.
— О нет! — затрясла головой Маша, попятившись к двери. — Мне пора линять!
Накачанная семенной жидкостью Бориса Петрова, которая, видимо, пропитала даже речевой центр, расположенный у нее в мозгу, Маша переняла и соответствующий лексикон.
— Ну хотя бы поздоровайся, — попросил Борис.
— Да-да, — пролепетала она. — Добрый вечер! Очень приятно познакомиться… Отопри мне, пожалуйста, Борис!
— Она не заразит нас СПИДом, Боря? — сурово поинтересовалась слепенькая мама.
— Что ты, мама, — успокоил ее сын. — Я же у нее первый.
— А я тебя видел! Ты оттуда! — вдруг воскликнул младший брат, тыча пальцем то в экран телевизора, то в Машу.
— Ага! — гордо усмехнулся Борис. — Она оттуда. — Подожди тридцать секунд, — сказал он, обращаясь к Маше. — Я тебя подвезу.
— Приходи еще, — сказал ей младший брат.
— Обязательно, — кивнула она.
— Он что, у тебя правда первый? — спросила ее слепенькая мама.
— Сегодня — да, — призналась Маша и выскочила за дверь.
За удовольствия нужно платить.
Однако Борис Петров нагнал ее, когда она еще не успела выбраться из подъезда.
— Я же сказал, что подвезу! Она покорно села в машину.
— Ты же пил, — робко напомнила она, когда он усаживался за руль.
— Не больше, чем ты, — пожал он плечами.
Они благополучно доехали до дома на Пятницкой улице. Окно спальни было освещено. Эдик, похоже, еще не спал.
— Ты, наверное, решила, что тебе больше не стоит со мной встречаться? — спросил Борис Петров.
— Я замужем, — сказала Маша, подразумевая именно это.
— Я уже в курсе.
— И тебе не все равно… быть со мной?
— А что тут такого? Разве нам было плохо?
Какие он вынес впечатления из их общения — об этом она судить не могла. Но что касается ее, то и теперь слабые электрические заряды то тут, то там мучительно-сладко зудели в ее теле.
— Значит, увидимся? — подмигнул он ей и, притянув к себе ее голову, нежно поцеловал в губы.
Больше его ничего не интересовало.
— Конечно, — вздохнула она и, вылезая из машины, оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на этого красивого и счастливого мужчину, с которым, вне всяких сомнений, еще неоднократно будет заниматься любовью, ничуть не смущаясь тем, что ему-то эта ситуация видится несколько под другим углом, а именно: «Как славно лишний раз перепихнуться с замужней телкой с телевидения, часом, не еврейкой ли…»
Это было написано на его красивом нагловатом лице, и все-таки, повинуясь неискоренимой женской потребности, Маша искательно заглядывала ему в глаза и старалась найти в них признаки настоящего ответного чувства. «Он тоже в меня влюбился! — убежденно говорила она себе. — Но не скажет об этом, потому что эти глупые слова для него пустой звук…»
И, надо сказать, она была недалека от истины. Он конечно ее любил. Он вообще любил хороших людей. А плохих не любил. Как всякий нормальный человек… Это ведь у нее было не все в порядке с мозгами.
— Я тебе позвоню, — бросила Маша на прощание.
— Годится, — ответил он и добавил: — Но будешь молчать больше двадцати четырех часов, придется вызывать тебя повесткой. Я ж не железный.
Значит, все-таки будет скучать, обрадовалась она.
— Но если снова будешь небритым, — пошутила она, — больше не увидимся. Разве я могу показываться в эфире с таким подбородком. Зрители подумают Бог знает что…
— Подбородок чепуха! — не замедлил усмехнуться Борис. — Ты лучше на свои локти и коленки полюбуйся!
Взглянув вниз, Маша в ужасе всплеснула руками.
— Тебе смешно!..
Поднимаясь в лифте, она подумала: семь бед один ответ. Давно пора объясниться с Эдиком. Входя в квартиру, она призвала на помощь всю свою решительность. Она прошла прямо в спальню — как ей показалось, уверенной и даже развязной походкой.
Эдик и правда не спал. Он лежал животом поперек их царской кровати из голубого гарнитура и в руках у него был калькулятор. Погруженный в какие-то расчеты, он время от времени делал пометки в записной книжке.
— Эдик… — начала Маша.
— Погоди, — нетерпеливо отмахнулся он. Маше пришлось ждать.
— Эдик, — снова начала она, чувствуя, что падает духом, — на похоронах я сломала каблук, а потом…
— Секундочку, — попросил Эдик. Она переминалась с ноги на ногу.
— Готово! — воскликнул Эдик, откладывая калькулятор.
— Теперь ты меня можешь выслушать? — спросила Маша.
— Давай, — нетерпеливо кивнул он, продолжая смотреть в записную книжку, — рассказывай быстрее. Что там с твоим каблуком?
— Я сломала каблук, а потом познакомилась с милиционером.
— Что дальше?
— Он подвез меня в магазин, и я купила новые туфли…
— Могла бы и старые подбить! — проворчал Эдик. — Что еще?
Не в силах продолжать, Маша молча указала на свой подбородок.
— Это аллергия, — уверенно констатировал он.
— Ты думаешь? — вздохнула она и показала ему свои локти.
— Ты пьешь слишком много кофе на своем телевидении.
— Ты думаешь? — повторила она и, приподняв юбку, показала колени.
— Надо намазать каким-нибудь кремом, — посоветовал Эдик со знающим видом.
Поднимать юбку выше у Маши уже не хватило духа.
— Но сначала иди сюда, — продолжал супруг, — я тебе кое-что покажу! Знаешь, что это такое?
Она присела на кровать и тупо взглянула на его цифры. Потом пожала плечами.
— Я рассчитал твой менструальный цикл на три месяца вперед, — просияв, сообщил Эдик. — Я вычислил все дни, когда ты наиболее склонна к зачатию.
