На вытоптанном сотнями ног, черном пятачке земли стоит круглый белый стол. На столе, поверх россыпи золотых листьев, на белых с тонкой золотистой каймой блюдцах — три маленькие, ослепительно белые чашки, наполненные до краев черным кофе.
— Действительно, иначе и не скажешь — стечение цветов.
— Да пропустите же меня! — прокричал кто-то.
— Не может быть! — воскликнул Топильский.
Марина с трудом оторвалась от созерцания совершенства и посмотрела в сторону, откуда доносился шум.
Охранники Топильского с трудом удерживали Сергея. Даже, несмотря на расстояние, Марина смогла разглядеть, что в этот раз он выглядит отлично — подтянут, одет с иголочки. Из запоя Сергей явно вышел без потерь.
— Слава, пропусти его, — попросила Марина. — Некрасиво, люди уже смотрят.
— Вячеслав, пусть он скажет, зачем пришел, — поддержала подругу Вера.
Топильский неохотно махнул рукой, и охранники отступили. Сергей приблизился.
— Простите, что я так нахально ворвался в ваш покой, — начал он, но Топильский прервал монолог.
— Тебе стоит как можно быстрее изложить причину появления и уйти. Иначе, боюсь, мое хорошее настроение может закончиться.
Марина смотрела на Сергея снизу вверх. Молча. Пристально. В голове вертелась странная и, вроде бы, не относящаяся к ситуации, фраза Веры: "Стечение обстоятельств, стечение цветов…".
— Марина, мы так плохо расстались в последний раз, я хочу извиниться.
— Извиняйся быстрей, — поторопил Топильский, вскочив. Сергей бросил на него испепеляющий взгляд.
Вера встала и взяла Топильского за руку, а затем подтянулась и что-то прошептала ему на ухо. Топильский сел, откинулся на спинку стула и сложил ногу на ногу. Его рука принялась отстукивать на столешнице какой-то ритм. Вера накрыла его пальцы своими.
Сергей обратился к Топильскому:
— Я должен поговорить с Мариной. Прошу тебя…
— Отпустите их, Вячеслав, — попросила Вера.
Топильский с неохотой кивнул. Сергей протянул руку Марине, она оперлась на нее, встала.
И они ушли в желтеющий сентябрь.
Вера и Топильский сидели за столиком и смотрели вслед уходящей паре.
— Они не вернутся, — сказала Вера. — Слава, отпустите ее.
— Но почему? Почему? — воскликнул Топильский. Вера с силой сжала его руку, удерживая.
— Она любит вас, но рано или поздно она все равно ушла бы к нему.
— Но почему? — тихо, дрогнувшим голосом, еле дыша, спросил Топильский.
Вера отпила кофе и аккуратно, боясь потревожить листву, поставила чашечку с блюдцем на край стола.
— Вы тот, кто нужен ей, а Сережа тот, кому нужна она. Раньше, до рождественских событий в Петербурге, до аварии, Марина лишь брала от жизни. Все время к чему-то стремилась, что-то достигала. У нее даже был план, в котором по пунктам четко и лаконично были расписаны все ступеньки ее жизни. Марина сильно изменилась с тех пор. Теперь она желает только отдавать, заботиться, воспитывать. А вы — само совершенство, состоявшаяся личность.
Топильский нахмурился, достал сигарету и, спросив разрешения у Веры, закурил.
— Зато я успел кое-что узнать о Костикове. Он непостоянен, порою инфантилен, порою несдержан, груб. Марина намучается с ним.
Вера согласно кивнула.
— Да. Только ей и нужен такой принц.
— Какой?
— Еще ветреный, взбалмошный, несмышленый. Принц, которого она сделает королем.
Сентябрь 2010 г.
