Он позвонил, и я поняла, что это случится.
Боялась ли я? Пугали ли меня последствия моего поступка?
В тот день я ждала его. Заходящее солнце окрасило поля в розовый цвет. Глядя на четкий силуэт гор на фоне темно-синего неба, я чувствовала себя счастливой. Я распахнула дверь, едва он ступил на заднее крыльцо. На мне были черная юбка и серый свитер. Он не обнял меня, и я поняла, что он тоже нервничает. Я взяла у него пальто, а он, как всегда, стряхнул с плеч свой спортивного покроя пиджак и повесил его на спинку кухонного стула. Внешне он был спокоен и как будто выжидал. Так же, как тогда, в перевернувшейся машине. Коробка с недопитым вином стояла на полу возле стола.
— Ты можешь остаться? — спросила я.
Я увидела растерянность на его лице. Он поставил руки на бедра и оглянулся на свою машину, словно ему необходимо было куда-то срочно ехать. Но я знала, что он останется.
— Чаю? — спросила я. — Или бокал вина?
— Я никогда не могу устоять перед бокалом хорошего красного вина.
Мы оба с облегчением вздохнули, пережив эти первые минуты неловкости.
Он забрал у меня бутылку, а я достала штопор. Потом я потянулась за бокалами.
— Ты знала, что я не смогу устоять, — сказал он.
Я подошла к столу. Присела на стул.
Он налил мне вина, и я видела, что его рука не дрожит. Я сделала глоток. Подняв на него глаза, я обнаружила, что он улыбается. Прошло столько лет с тех пор, как на меня так ласково смотрел мужчина…
— Расскажи мне о том, как прошел вечер, — попросил он.
Я и представить не могу, чтобы тебя, моего мужа, интересовали дела Ассоциации родителей и учителей. Но я поступила так не поэтому. Вовсе нет. Мне не было дела до того, что тебе не было дела. Единственная причина заключалась в том, что я хотела секса.
Я начала рассказывать, но мой голос задрожал, и я попыталась взять себя в руки. Я испугалась, что сейчас расплачусь, и плотно сжала губы, борясь с этим неожиданным желанием. Он встал и сделал ко мне шаг.
***
Он поднял меня со стула. Я прижала ладони к его груди. Не для того, чтобы оттолкнуть его. Мне просто хотелось к нему прикоснуться. Он поцеловал меня. Я прижалась к нему.
— Ты рискуешь всем, — сказал он.
— Ты это уже говорил вчера.
— Я говорю это опять.
— Не надо.
— Что не надо?
— Не надо меня отговаривать.
Он поцеловал меня еще раз.
— Нас никто не застанет? — спросил он.
— Оуэн уехал, а Сайлас на тренировке, — ответила я.
Теперь я знаю, что эти шесть слов стали самыми предательскими в моей жизни. Они указывали на то, что я все продумала заранее. Все спланировала. Сама во всем призналась. Сама себя изобличила.
Он запустил пальцы в мои волосы и приподнял их, удивляясь их тяжести. Он положил руку на мою грудь. Я запрокинула голову, и он поцеловал меня в шею.
Я отстранилась от него, перебросила волосы на грудь и начала пальцами расчесывать их, думая о том, что еще можно все прекратить, остановить.
Именно тогда все и началось.
Я поднималась по лестнице, чувствуя, как юбка касается моих обнаженных ног. Я заранее закрыла дверь в комнату, которая тогда была нашей общей спальней. Но я забыла закрыть дверь в комнату Сайласа. Возможно, он заметил незастеленную постель Сайласа, плакат с фотографией Джеймса Ле Брона [22] на стене. Я провела его в спальню для гостей. Он окинул взглядом двойную кровать под цветастым стеганым одеялом, туалетный столик, накрытый кружевной салфеткой, которую связала еще моя мама. В зеркале над туалетным столиком я увидела свое отражение. Я расправила плечи, прошла к двери и плотно прикрыла ее.
Я сняла юбку и свитер и осталась в белой комбинации, впервые увидев на его лице жгучее желание. На моем лице наверняка было написано то же самое. Я подошла к кровати, а он начал раздеваться.
«Ты мне понравилась с первого взгляда», — сказал он по телефону.
Оказавшись под одеялом, мы потянулись друг к другу. На мне все еще была комбинация, а на нем трусы. Я прижалась лицом к его плечу, чтобы скрыть свое смущение. Наши ноги переплелись, как будто мы были давно женаты. Вначале все происходило очень медленно. Он спустил бретельку комбинации с моего плеча и начал играть с моим соском. Вспыхнувшее во мне возбуждение было резким и сильным. Он коснулся меня между ног, затем лег сверху, продолжая меня ласкать, а я потянулась к нему. Кажется, он задохнулся. А может, это было совсем в другой день. Иногда задыхалась я, когда он неожиданно входил в меня. С ним было легко. Со мной было легко.
Позже, когда он лежал в пограничном состоянии между сном и бодрствованием, обхватив руками мое полуодетое тело, я натягивала на его плечи одеяло. Иногда в комнате было холодно. Так прошли сентябрь, октябрь, ноябрь, наступил День Благодарения, потом декабрь, а потом январь. В окно спальни я видела ветки деревьев, они постепенно сбрасывали листву, а после на них лег снег. В углу стояла швейная машина, принадлежавшая еще моей маме. Я постоянно думала о времени. Я была женой и матерью, остро осознающей, что скоро должны вернуться вы с Сайласом. Каждый раз, приводя его в комнату для гостей, я знала, что он должен уехать прежде, чем перед домом появится твоя машина или машина Сайласа. Я выпроваживала его заранее, чтобы успеть застелить постель и принять душ. Я мылась очень осторожно, стараясь не намочить волосы и не вызвать твое удивление тем, что мне вздумалось принимать душ в столь необычное время.
Мое вероломство не имело границ. Желание боролось с осознанием собственной лживости и неизменно побеждало. Я иногда думала о его жене, но ни разу не задала ему ни единого вопроса. Я не хотела, чтобы он произносил ее имя. В конце концов, нам пришлось бы заговорить о тебе и его жене, но наше время истекло. Время подставило нам ножку и наказало нас.
Я слышу, как твой грузовик подъезжает к дому. Ты войдешь, увидишь на столе распечатанный конверт и быстро его спрячешь. Я слышу твои шаги на заднем крыльце, открываю рот и изо всех сил кусаю подушку. Запихиваю подушку поглубже в рот, чтобы ты не услышал моего крика.
Наверное, он тогда задремал. Он уже не меньше десяти раз побывал в доме Анны с тех пор, как они впервые занялись любовью. Иногда ему казалось, что дни их свиданий — это самые важные дни в его жизни. Да, он задремал, поскольку помнит, что его как будто подбросило. Его разбудил какой-то странный звук.
