приносит. Просто, как я понял, он теперь не знает, куда людей деть. Стоит только всех распустить, так сразу за решётку угодит. А убивать не рискуют.
– Так чего он ждёт? – удручённо спросил Никита.
– Ждёт, когда сами повымрут, – сказал садовник.
– Двадцать первый век, а я даже не удивляюсь таким историям, – признался Никита.
– Что будем делать? – спросила я.
– Даже не знаю.
– А власти что?
Лесник, пожав плечами, сообщил:
– Делают вид, будто не знают ничего. Распустили слух, что это община какой-то веры. Туда журналисты пытались попасть, так сами вроде как сгинули…
– Извини меня, Иннокентий Петрович! – взмолился Сергей, и снова обернулся к образам, и стал креститься, причитая: – Прости, Господи! Грешен!
– Что это с ним? – спросила я тихо.
– Сейчас узнаем, – успокоил лесник и не ошибся.
Сергей снова вернулся на своё место, сложил на стол натруженные руки, опустил голову и заговорил глухим голосом:
– Община та – не община вовсе, а большая артель промысловая…
– Так, – протянул лесник.
– Ничем не брезгует. Лес валили и валят, потом по зимнику лесовозы отправляет. Женщин там поровну с мужиками. Они летом грибы ягоды тоннами собирают, травы разные…
– А золото? – спросила я. – Приврал?
– Я на нём работал…
– Дешёвая рабочая сила, – констатировал Никита.
– Баба, кормёжка и божье слово – вот чем там всех удерживают, – сделал вывод лесник.
– Ещё страх, – добавил Сергей. – Выбраться оттуда самому тяжело. Далеко идти по дикому лесу. Зверья полно. Да и погоню могут организовать.
– Много пытались бежать? – спросил Никита.
– На кольях два черепа, – тихо сказал Сергей и стал креститься.
– Какие колья, какие черепа? – недоумевала я.
– За беглецами уходили охранники, потом приносили головы и на частокол, как банки, насаживали на окраине поселения, – пояснил Сергей.
– Поселения, – повторился лесник. – Так вы в брошенной деревне обосновались?
– Скит то был, – подтвердил Сергей.
– Температуры нет, – объявил Никита и убрал со лба руку. – Это от сырости и свежего воздуха…
Я сидела на корме лодки, справа от мотора и куталась в куртку. Лесник с другой стороны. «Ямаха» была заглушена, и мы тихо сплавлялись по течению, выбирая место для очередной стоянки. Прошли сутки с того времени, как мы отчалили от берега. Нам с трудом удалось уговорить Сергея присоединиться. Однако, чем ближе была цель, тем сильнее он жалел о своём поступке и, даже норовил вернуться пешком.
Река текла через живописные места. Накануне проплыли мимо брошенной деревни. От домов остались лишь основания, но по-прежнему стояла монументом почерневшая от времени церковь. Деревни русского севера давно опустели. Было видно, что люди здесь когда-то жили хорошо. Остатки двух и трёх этажных домов говорили о том, что хозяевами были зажиточные крестьяне. Лесник рассказывал, что они добывали соль для Соловецкого монастыря, торговали лесом, рыбой, выращивали пшеницу, разводили скот и сами производили всё необходимое.
– Отец у меня родом из этих мест, – поведал лесник, повернулся в сторону берега и перекрестился.
Я проследила за его взглядом и увидела ещё одну церковь. В отличие от той, что видели накануне, эта сияла крестами на верхушках куполов, выкрашенных в небесный цвет. Рядом виднелось несколько домов. У одного стояла машина, а дальше – одни руины.
– Здесь дачники в основном, – с тоской продолжал рассказ лесник. – Вам трудно даже представить, что в наше время в Онежском крае можно встретить деревни, к которым не идет дорога, нет мобильной связи, нет колодцев с водой и нет электричества. Жители деревни Пияла берут воду из реки. В Каменном нет электричества, а в Выселках «из внешнего мира» можно попасть только на моторной лодке, но при такой жизни никто не одичал…
Я поёжилась.
– Но мне здесь, по большому счету, хорошо было, – неожиданно подал голос Сергей и с тоской уставился вперёд. – От этого места километра два будет, – констатировал он, оглядывая противоположный берег.
– Чего ты там углядел? – Лесник насторожился и перестал строгать палку.
– Где-то здесь у них первый пост, – объяснил Сергей причину своего волнения. – На случай, если сверху катер какой пойдёт или лодка.
– И что тогда? – спросил с тревогой в голосе Никита.
– Если какие работы вдоль берега ведутся, то они останавливаются, костры тушатся, всё прибирается быстро, а люди уходят вглубь леса, – бойко перечислил Сергей все пункты действия людей по тревоге.
– И часто приходилось прятаться? – допытывался Никита, воспользовавшись тем, что Сергей разговорился на фоне опасности.
– Пару раз в месяц было, – с неохотою вспоминал Сергей. – Раз журналисты прямо к нам хотели попасть, – сказал он и осёкся.
– И что с ними сталось? – лесник выжидающе посмотрел на Сергея.
– Говорят, утопли. – Сергей развёл руками. – А как на самом деле было, не знаю…
Едва солнце опустилось к горизонту, лесник повернул нос лодки к берегу. Пора было готовиться к ночлегу. Ветер стих и над нами образовалось облако из гнуса и комаров. От них даже стало темно и я невольно подумала о времени, проведённом на заимке у Егора. Там мне казалось, что нет уже ничего страшнее тех комаров и мошки. Ох, как оказывается, ошибалась! Здесь, на севере, даже воздух казался густым от их гула.
После ужина разделили ночь пополам. Первую половину дежурил лесник и Сергей, а вторую я и Никита. Соответственно и спали так же. Было на удивление тепло, и я улеглась поверх спального мешка. Никита плюхнулся рядом.
Сон накрыл сразу. Проснулась от того, что заворочался Никита. Палатка снаружи была освещена костром. Земля остыла, и сквозь лапник, брезентовый пол и утеплитель спальника пробрался холод. Меня охватил озноб. Я посмотрела на часы. Уже прошло полчаса с того времени, как наступила наша с Никитой очередь дежурить. Я выбралась наружу. Лесник с Сергеем сидели у костра. Оба враз повернулись на звук.
– Почему не разбудили? – спросила я, как можно строже.
– Нам привычно, – оправдался лесник.
– Мне тоже, – пробурчала я недовольно и вспомнила, как коротала ночи с Егором, когда он устраивал небольшие переходы, во время охоты. – Давайте, идите спать…
Мы с Никитой устроились друг напротив друга. Он на бревне, я на раскладном стульчике, который среди прочего, прихватили в дорогу.
– Скоро рассвет, – проговорил Никита и забросил в огонь ещё пару веток.
С реки тянуло сыростью. Я куталась в одеяло и молчала. Глаза слезились от дыма, и хотелось спать.
Неожиданно меня сковал страх. Сердце заколотилось так, словно я стояла на самой кромке огромного, залитого темнотой ущелья. Пытаясь понять причину панической атаки, я подняла на Никиту взгляд и обомлела. За его спиной возникло что-то бесформенное. Оно было немного светлее общего фона и слегка шевелилось.
– А-аа!
– Что с тобой? – Никита встал.
Сзади послышалась возня. Я обернулась. В палатке
