я замечаю подходящего кандидата на мой сегодняшний пир, я нащупываю заранее подготовленный шприц и терпеливо выжидаю, когда жертва приблизится ко мне, чтобы продать мне свой товар, и сама попадется в мой капкан. Сегодня мне будет весело.
И глаза цвета карамели на какое-то время отпускают меня. Я надеюсь, что моя фиксация на этой девушке ради ее же блага очень скоро подойдет к концу.
Боже, насколько же я тогда ошибался.
Наши дни
За все то время, что я знаком с объектом моей одержимости, я дал себе одно священное обещание: что бы ни происходило, я не буду пытаться узнать, где живет девушка, я больше не буду за ней следить после работы и подвергать ее жизнь опасности. Я буду держаться от нее как можно дальше, даю я себе торжественный обет. Я даю себе клятву не прикасаться к этой девушке, чего бы мне это ни стоило, и пока что у меня это неплохо получалось. Я отдаю себе отчет в том, что все еще ищу ее светлые волосы и карамельные глаза в толпе студентов, я все еще не могу совладать со своей страстью, как зверь не может совладать с иссушающей его жаждой, и стараюсь видеть ее как можно чаще. Но также постепенно до меня доходит, что мое первоначальное яростное желание отнять у нее жизнь потихоньку начинает сменяться другим чувством — да, я все еще неистово желаю обладать ею, но теперь страх за ее хрупкую жизнь перевешивает мои мрачные фантазии о ее смерти.
Я наблюдаю за тем, как ее научная карьера идет в гору, как она заводит нужные контакты среди ученых, знакомится с новыми людьми, как у нее появляется лучшая подруга. Благодаря тому, что мой постдокторант Аллен встречается с этой самой ее подругой, мне порой удается краем уха подслушивать их планы на вечер. На какие еще уловки может пойти мой изнуренный, больной разум только ради того, чтобы хотя бы мельком ощутить ее иллюзорное присутствие в моей жизни?
К тому моменту, когда девушка заканчивает аспирантуру, Альварес застает меня врасплох просьбой взять объект моего вожделения к себе в группу на постдок. У меня как раз освободилось место. К тому же Альварес отлично осведомлена, что мое финансирование позволило бы принять на работу еще даже нескольких человек. Я, естественно, отказываюсь от такого заманчивого предложения, ибо знаю, как небезопасно именно для этой девушки находиться поблизости от меня. Но после недолгих раздумий я позволяю себе немыслимую роскошь и распоряжаюсь, чтобы Рустерхольц пригласил девушку ко мне на интервью. Своему подсознанию я объясняю это тем, что пытаюсь дать ей дорогу в научную жизнь, и что слишком большое количество свидетелей никогда не позволит мне причинить ей вред.
Во время интервью я впервые лично разговариваю со своей новой старой знакомой. Мое горло настолько пересыхает каждый раз, когда я встречаюсь с ней взглядом, что я, наверное, выпиваю половину воды из кулера. И тогда я понимаю, какую непоправимую ошибку совершил, и что моя временная слабость может стоить ей жизни. Зная, что мой внутренний монстр неистово и с завидной периодичностью требует все новых и новых приношений, я совершаю нечто такое, о чем буду жалеть всю оставшуюся жизнь — ради ее же блага я передаю руководство ее научным проектом Рустерхольцу. Но «благими намерениями вымощена дорога в ад», и в тот момент я не осознаю, насколько безопаснее было бы девушке под моей опекой, чем у Рустерхольца, — возможно, я и не предел мечтаний, но я хотя бы в состоянии себя контролировать. Я в курсе, что Рустерхольц тайно завидует мне, и что он хочет прибрать мою лабораторию к рукам, но как бы не так — этот недомерок не знает, с кем имеет дело.
Мое черствое сердце предательски радуется тому, что теперь я могу наблюдать за ней гораздо чаще. Вопреки всему этому, мне становится еще тяжелее: она хоть и находится совсем рядом, но кажется еще более недосягаемой, чем раньше. Куча свидетелей вокруг — это то еще проклятие, которое не дает мне быть с ней и одновременно защищает ее от меня. С грустью я отмечаю, что вся моя природа отпугивает ее — у девушки удивительно неплохо развита интуиция, раз она пытается избегать меня. Несмотря на мои безуспешные попытки держаться от нее как можно дальше, меня постоянно тянет к ней, как магнитом. Каждый раз я удивляюсь, как она вообще дожила до своего возраста — ее умение попадать в беду поистине поражает. Когда я узнаю, что она живет в моем излюбленном и, по совместительству, самом опасном районе Бостона, мое самообладание уже начинает трещать по швам. Почему она живет именно там, в моем самом сокровенном месте, на моей территории города, там, где я разрешаю проявляться своей настоящей, дьявольской сущности? В голове не укладывается, что она ходит по тем же самым улицам, по каким ходили или ходят мои жертвы. Теперь же страх пронизывает каждую клетку моего тела еще и от осознания того, что кроме меня есть и другие монстры, с которыми она может столкнуться в Дорчестере. И, хоть я и на порядок опаснее для нее, чем все эти неудачники, вместе взятые, я с ужасом понимаю, что не могу быть рядом с ней круглосуточно, и уберечь ее от всех невзгод у меня просто не получится.
В надежде, что с улучшением финансового положения она переедет жить в другое, более безопасное место, я поднимаю ей зарплату. И, если возникнут вопросы по этому поводу, я всегда могу сослаться на ее опыт в молекулярной генетике, о котором я действительно наслышан от Альварес.
Как же этому хрупкому созданию удалось разозлить меня, когда во время конгресса она поймала меня врасплох своим вопросом о повышении зарплаты. Она чуть не раскусила меня, а ведь я хорошо умею вводить в заблуждение — черта, которую я, безусловно, унаследовал от Фредерика Лорэна. Мой талант и долгие годы в неволе у профессионального изверга дают о себе знать — я, бесспорно, способен внушить человеку практически все, что мне нужно. Это особенно легко, когда мне попадается кто-то уязвимый, но также не очень сложно, когда встречается «крепкий орешек» — если у меня есть некоторое время для его обработки. Мне с легкостью удается заставить эту девушку сомневаться в самой себе. Неужели она верит в то, что может добиться правды от такого хищника, как я?
Но что было
