Довольная покупками, Клео сложила их в багажник и поехала назад, к пляжу.
По дороге остановилась еще в универсаме. Почему бы ради разнообразия не купить печенья? И конфет, и мороженого, и орехов в шоколаде. Буч называет все это «едой-отравой», но Клео была уверена, что Винни-то думать так не будет. Винни. Странное имя для девочки. Уменьшительное от какого имени? Она забыла спросить об этом Буча. Она поддала газу, – можно еще успеть вернуться домой до того, как они приедут из аэропорта. Надо прибрать комнату, сделать ее покрасивее.
Перед домом машины Буча еще не было. Прекрасно. Она успела первой. Быстро припарковалась, выскочила из машины и доверху нагруженная свертками, вошла в дом.
Рок-музыка оглушила ее. Самый громкий хард-рок, который она когда-либо слышала. Боже! Откуда это несется? Просто невозможно.
– Эй, – выкрикнула она, но голос ее потонул в грохоте музыки.
Она свалила свертки на кухонный стол и пошла по комнатам, шум бил по голове, как молотком. Гостиная была пустой.
– Буч? – слабо спросила она. Где его черти носят?
Она прошла в комнату Винни. Пусто. Оставалась только одна комната. Их спальня. Как раз оттуда-то оглушительная эта музыка, судя по всему, и неслась. Она толчком открыла дверь. На кровати сидело подобие Буча, только с более светлыми волосами. Женское подобие, с ниспадающими шелковистыми волосами и упругими прыгающими грудями, едва скрываемыми тем мини-кини, что был на ней. Жесткие голубые глазки смотрели недружелюбно. Магнитофон, лежавший у нее в ногах, издавал эти ужасные звуки, а сама она занята была тем, что раскрашивала ногти на ногах в золотистый цвет с блестками. Сигарета – с марихуаной? – свисала у нее с полных сочных губ. И ЭТО Винни? ЭТО его РЕБЕНОК?
– Ты кто? – спросила девица суровым голосом. Слов Клео не расслышала, она просто прочитала их по движению губ.
Задав вопрос, Винни, по всей видимости, утратила всякий интерес к тому, чтобы выслушать ответ, и вновь занялась раскрашиванием ногтей и встряхивая сигаретный пепел по всей кровати.
На какое-то мгновение Клео лишилась дара речи, а затем гнев охватил ее – гнев на вопиющую грубость этого карикатурного младенца. Она быстро подошла к кровати и шарахнула по кнопке «Выкл.», дабы вырубить этот звук, сотрясающий нервы.
– В чем дело? – протянула Винни, – не нравится, что ли?
– Ты, наверное, Винни, – заявила Клео, надеясь, что, может быть, – дай Боже – она ошибается.
– Вроде бы, – ответила девица, рассматривая ее прищуренными глазами. – Итак, я попытаюсь еще раз – ты кто такая?
Разве Буч не сказал ей? Не мог же он быть ТАКИМ ослом. С упадшим сердцем Клео поняла, что мог.
– Меня зовут Клео, – сказала она напряженно, пытаясь выдавить из себя улыбку, – и я живу здесь. Собственно говоря, та кровать, на которой ты разлеглась, – моя.
Сквозь сжатые зубы девица издала какой-то щелкающий звук – звук, дающий знать, что она пришла в веселое удивление.
– Ты, значит, очередная? А ты не похожа на других. Несколько костлява для Буча.
Клео проглотила злость и попыталась сохранить спокойствие.
– Где твой отец? – вежливо поинтересовалась она.
– Ему пришлось уехать в город.
Ну, да, конечно, мрачно подумала Клео, ему пришлось. Чертов трус.
– Хорошо, – сказала она приветливо, – мне кажется, мы можем начать с того, что поселим тебя в твоей комнате. Пошли, захвати свои вещи.
– Я здесь останусь. Буч сказал, что я могу быть там, где захочу.
– Мне не кажется, что Буч имел в виду, что мы будем спать втроем.
– СПАТЬ я здесь не буду, – презрительно отозвалась Винни. – Когда вам надо будет трахаться, я уберусь.
– Ты уберешься сейчас, – отрезала Клео.
– Боже! Ну и нервная же ты! – Винни глубоко затянулась сигаретой и втолкнула бычок в пепельницу. Потом она взяла магнитофон и лак для ногтей и сползла с кровати. Не произнеся больше ни слова, она последовала через гостиную, а оттуда – в двери на деревянную терраску. Магнитофон был вновь включен, и оттуда рванул хард-рок.
Клео уселась на краешке постели. Она не могла в это поверить – неужто все тринадцатилетние девицы сегодня таковы? Неужто этот монстр и есть та приятная дочурка, которую она ждала? Боже! Как же можно ошибаться!
У нее возникло сильное ощущение, что не пройдет так уж много времени и ей придется следовать дальше.
Буч не вернулся раньше шести. Он впорхнул в дом, как если б ничего такого и не происходило. По обыкновению поцеловал Клео в щеку и сжал Винни в мощном объятии.
– Как моя маленькая красавица? – с гордостью спросил он.
Винни высвободилась из объятий. – Ради Бога, избавь меня от этого дерьма, которым ты награждаешь всех своих баб. Буч рассмеялся.
– Не груби, крохотуля.
– А, пошел ты, – и Винни удалилась на пляж.
– Прекрасный ребенок, – захлебывался Буч, – ершистый, такой же, как ее старик-папаша.
– А где был ее старик-папаша? – холодно спросила Клео.
– Разве я тебе не сказал? Встречался с Лю Марголисом в «Парадоксе». Знаешь что? – новая переделка «Жеребца Сэрфа» вовсе не плоха. Если они еще поднимут гонорар, я, наверное, могу и согласиться.
– Буч, почему ты не сказал мне, что Винни такая… такая странная?
Он откупорил банку пива, отпил глоток, рукой утер рот.
– Она странная? – он был искренне удивлен.
– Не говори мне, что ты этого не заметил. Она ж Лолита. И почему ты не сказал ей обо мне?
Он улыбнулся по-мальчишески.
– Я знал, что вы обе чудесно поладите. Клео подняла удивленно брови.
– Знаешь что, Буч? Ты даже более глуп, чем об этом твердят газеты.
– Эй, ну перестань, малышка.
– Я серьезно говорю. Если ты хотя бы на мгновение решишь, что я намереваюсь позволить этой маленькой Лолите куролесить в этом доме, ну тогда, бэби, подумай еще.
Буч подошел к ней, обнял ее.
– Ну, успокойся. Дай ей передышку. Она растерялась. Пара деньков, мы станем одной большой и счастливой семьей.
Двумя днями позже Клео паковала свои чемоданы. Хватит. С Винни невозможно жить – и нечего удивляться, что ее маменька хотела от нее избавиться. Она курила, пила, ругалась. Она была неопрятной, грязной и любопытной до такой степени, что обшаривала все шкафы и тумбочки в доме. Она была грубой, злой, все время оскорбляла. Последней каплей для Клео было то, что она застукала «приятную малышку Винни» трахающейся на ЕЕ постели с рабочим с соседней бензоколонки.
– Вон! – завопила она.
– ТЫ убирайся, – ответила Винни. – Это дом моего отца, а я – несовершеннолетняя, поэтому ты и отчаливай, мадам.
В том, что она сказала, была своя логика. Буча не было дома. Клео поняла, что ждать его, чтобы с ним переговорить, – попусту тратить время; для него Винни маленькая задничка-очаровашка. Потому она и начала собираться.
