— Проклятье! Вы хоть понимаете, что это значит?
Голландец устроился в кресле поглубже; казалось, он в любой момент может заснуть — или умереть. Он уже был свободен от всех обязательств.
— Это значит, что вам придется разработать другой план, чтобы достать деньги для Блоха, — сказал он. — Вы — умный человек, сенатор Райдер, и что-нибудь придумаете. Теперь, когда нет Рахель Штайн, вы уже не можете командовать мной. Даже если бы я знал, где найти Менестреля, я больше не считаю себя обязанным искать его для вас. Если бы я узнал о ее смерти раньше, то ни за что не поехал бы в Антверпен.
— Не думаю, что это единственная причина, заставившая вас сотрудничать со мной. Несомненно, это повлияло на ваше решение, но Пеперкэмпы были вашими друзьями…
— Это было очень и очень давно. Боюсь, что сейчас они с радостью узнали бы о моей смерти. Вы помните, что вам рассказала обо мне Рахель Штайн. Все это правда.
— Вы убили ее? — вдруг низким, охрипшим голосом спросил Райдер. И тут же пожалел об этом. Как у него повернулся язык произнести подобное обвинение?! Почему он не может оставаться таким же бесстрастным и невозмутимым, как де Гир? Или каким всегда был Мэтью Старк? Стальной мужик. Если уж приходилось лететь, то их парни всегда предпочитали Старка. Его мастерство, чувство ответственности, железные нервы, надежность высоко ценили люди, которых он перевозил, которых выручал, которым помогал в бою. К Райдеру они никогда не относились с таким уважением, и ему пришлось примириться с этим.
Голландец вытащил сигару, маленький перочинный ножик и с наигранным отчаянием покачал головой.
— Вы принимаете меня за человека, который способен убить старую женщину, подставив ей ножку в гололедицу? — Он вздохнул, ловко отрезал кончик сигары, положил нож в карман и сунул сигару в рот. — Когда погибла Рахель, я сидел в вашей машине. Мне незачем было убивать Рахель Штайн. Я и без того слишком многим ей навредил.
Райдер обхватил голову и яростно потер лоб, стараясь собраться с мыслями.
— Значит, это был несчастный случай.
Хендрик де Гир, держа в губах незажженную сигару, засмеялся. Его смех звучал холодно и неприятно.
— Вы — идиот, сенатор Райдер. Наивный, опасный идиот. У вас не хватает фантазии представить, что кроме меня это могли сделать другие. Это ведь вы рассказали сержанту Блоху о Рахель, не так ли? А ему ничего не стоит устроить, чтобы старая женщина поскользнулась на льду. Это ненамного сложнее, чем шантажировать какого-нибудь сенатора.
— Здесь нет никакого шантажа, — резко возразил Райдер. — Я помогаю Блоху создать мощный кулак для утверждения свободного…
— О-о, бросьте это, сенатор. Я прожил на свете очень-очень много лет. Не стоит оправдываться передо мной. Что вы рассказали Блоху?
Райдер ответил не сразу. Он некоторое время сидел неподвижно, стиснув руки и пытаясь справиться со злостью и отвращением, которые вызывал в нем Голландец. Сейчас очень важно не пороть горячку. Он спрашивал себя, что имеет смысл рассказать Хендрику де Гиру, а с чем он может справиться сам. Как отреагирует Голландец, если Райдер полностью передаст ему разговор, состоявшийся у него с Блохом?
Де Гир был спокоен. И как всегда от него невозможно было что-то утаить.
— Вы рассказали ему все. Так?
— Я не…
— Не лгите мне! — Голландец не повысил голоса, но напрягся, подавшись всем телом вперед. Его пронзительные голубые глаза потемнели, он мгновенно отбросил в сторону невозмутимость. — Вы рассказали Блоху о Менестреле?
— Мне не оставалось ничего другого. Как вы не понимаете? Послушайте, де Гир, вы ведь знаете Блоха. Ему нужен этот алмаз. Вы должны достать его, поймите. Если вы не… Господи! Если вы не сумеете, он сам будет искать его. Вы этого хотите?
— Это не мои проблемы, — с нескрываемым презрением сказал Голландец, поднимаясь с кресла.
Райдер едва удержался от того, чтобы не вскочить и не удержать его. Его опять снедала нерешительность, он чувствовал внутри саднящую пустоту; она появлялась всякий раз, когда он не знал, как поступить.
— Мне не остановить Блоха. Он найдет этих Пеперкэмпов. Он не отстанет от них, пока не убедится, что у них нет алмаза, или пока не получит его. А может, будет ждать, что этим займусь я, хотя мне решительно не хочется впутываться в это дело. Вы не можете допустить этого! Де Гир! Ради Бога, помогите мне!
Хендрик де Гир прикурил, затянулся и бросил спичку на стол сенатора. Она пустила дымок и потухла, оставив отметину на блестящей поверхности. Комнату заполнил удушливый аромат сигары. Голландец нехотя посмотрел на Райдера и улыбнулся.
— Нет, я помогу себе.
Элис Фелдон не проявила никаких признаков радости, когда в отдел новостей ввалился Мэтью Старк. Она, с очками на лбу и с ногтями цвета африканской фиалки, стояла за своим столом. Старк явно пробыл в Антверпене всего несколько часов. А она только что имела наверху беседу с парнями из финансового управления, которые были недовольны тем, что Старк шляется где хочет, транжирит деньги газеты, а никаких подвижек со статьей — неважно, большой ли, средней или маленькой — нет.
— Вы же сами говорили, чтобы я дала ему шанс, — сказала им Фелди. «Так что сами теперь и расхлебывайте», — чуть не добавила она.
Да, сказали бы они, но известно ли ей, сколько стоит поездка в Бельгию?
Старк прошествовал мимо ее стола. Его черная кожаная куртка была расстегнута, под ней виднелась черная рубашка из саржи. Сегодня, видимо, разнообразия ради, он был в других штанах, из плотного вельвета. Ну и, конечно, в этих чертовых ботинках. Элис попыталась представить его в мокасинах, но ей это не удалось. Его небрежность в одежде была почти вызывающей. Но она знала, что он не задумывается о подобных вещах. Ему наплевать, какое впечатление он производит на людей.
— Я думала, что ты в Антверпене.
— Я и был там.
— Ну и?..
Его темно-карие глаза пытались пронзить ее насквозь.
— Ну и вернулся.
— Скотина, — взорвалась она, не испугавшись его взгляда. — Чтобы через час у меня на столе лежал отчет о поездке. Тебе нельзя верить, Старк.
— Зиглер здесь?
— Забудь о нем. Он больше не будет гнуть на тебя спину. У меня не так много людей, чтобы я могла позволить им всем работать над статьей, которой конца не видно. Если докажешь, что у тебя действительно есть что-то важное, то я дам тебе все необходимое. Мне нужны, наконец, хоть какие-то факты. А если их нет, крутись сам.
— А, вот он, — сказал Старк так, словно не слышал, о чем она говорила. Все это время он вертел головой, оглядывая большую, просторную комнату. — Вижу. У тебя божественные ногти, Фелди. Ты с ними — вылитый дракон.
