Ознакомительная версия.
Вот и больница. Тот же фонарь сверху – освещает небольшую площадь перед приемным покоем.
О чем в этот момент думала Кира?
О том, что надо спасти Гелю.
О матери. Как она там? Геля ведь успела сообщить, что отец сильно избил мать…
О Тиме. Как он? Помог ли ему доктор Захаров?
О себе. Она, Кира, теперь преступница. Убийца. И она совершила не просто преступление, а нечто страшное, что осуждалось во все века, во всех религиях, всеми и всегда.
Она убила своего отца. Нарушила главную заповедь – «чти отца и мать своих». Особо религиозной Кира никогда не была. Верила в Бога, да, но в церковь не ходила, постов не соблюдала, воцерковленных людей не понимала. Но сейчас, именно сейчас вдруг осознала, какое святотатство она совершила… Убила того, кто дал ей жизнь. И гореть ей теперь в аду.
Причем ничего нельзя изменить и исправить, поэтому вся ее жизнь разрушена.
О самом отце, кстати, Кира в этот момент не думала.
А, да, и еще одна мысль копошилась на краешке ее сознания. Мысль о том, что она разрушила своим выстрелом свою карьеру. Разве возможен теперь, после произошедшего, успех ее балета в Новом театре? Да, кто будет хлопать музыке, которую написала убийца? Скандал. Страшный скандал. По сути, Кира своим поступком разрушила на корню и репутацию Нового. Подвела огромное количество людей…
* * *
Кира, скрестив руки за спиной, шла по тюремному коридору. Конвоир, молоденький сержантик, изредка косился на нее – с выражением недоумения и неприязни.
– Заключенная Гартунг, прибыла на допрос.
– Спасибо, сержант. Свободен. Гартунг, прошу, – следователь указал подбородком на стул.
Молодой еще мужчина, полноватый, то же выражение плохо скрываемого недоумения и неприязни на лице.
Оно и понятно. Ведь Кира, по сути, убила того, кто был «своим» для всех тех, кто работал в органах. Причем, если уж совсем упростить ситуацию, – «хорошего своего».
* * *
Из личного дела:
«Гартунг Игорь Петрович, капитан российской полиции (милиции), заместитель начальника отдела «Высокое» Светлорецкого управления внутренних дел.
Характеризуется коллегами по службе и начальством как исполнительный, эрудированный, дисциплинированный сотрудник. Человек исключительной храбрости, способный на самопожертвование, не раз рисковавший своей жизнью для блага людей.
Награды:
Знак «Лучший сотрудник криминальной милиции».
Медаль «За отличие в службе».
Медаль «За отвагу на пожаре».
Медаль «За доблесть на службе».
Многократно отмечен грамотами и поощрениями…»
* * *
Из распечатки допроса Гартунг К. И.:
«– Кира Игоревна, как вам пришла идея поехать в Светлорецк, что послужило причиной? Насколько известно, вы ни разу не посетили свой родной город с тех пор, как окончили там среднюю школу? Почему вдруг, тринадцать лет спустя, вы решились на поездку?
– Я не знаю. Вернее, сама не понимаю. Кажется, мама в телефонном разговоре намекнула.
– Намекнула или предложила напрямую?
– Скорее намекнула. Ну, что-то такое, из серии – «ах, как я бы хотела тебя увидеть, и Тима тоже!». Тим – это Тимофей Обозов, мой жених. А я ей тогда ответила: «Хорошо, приеду». Тим стоял рядом, он присутствовал при этом телефонном разговоре. Я ему крикнула: «Тим, мама хочет увидеть своего будущего зятя!» А Тим ответил уже мне: «Что ж, придется ехать». Словом, как-то странно все получилось. Никто особо меня не звал, да и я сама не стремилась, но вроде как надо… И все знакомые, друзья до того спрашивали: «Как же так, почему ты не едешь к родным, показать жениха хотя бы?»
– То есть вы утверждаете, на вас давили, заставляя ехать в Светлорецк?
– Да никто на меня не давил, и я сама не в восторге от этой поездки была… У меня ведь не слишком близкие отношения с родней.
– То есть, если бы вы не поехали, никто бы тем не менее не удивился?
– Нет. Удивились бы, но… Не больше. И Тим особо не рвался ехать, и я… У меня даже мысль возникла перед отправлением поезда – бросить все и никуда не ехать.
– Кира Игоревна, тогда по-прежнему непонятно, почему вы решились ехать. Никто на вас не давил, жених полностью вас слушался, насколько я понимаю ваши с ним взаимоотношения, с родными отношения не близкие, да и не звали они вас особо…
– У меня с родными натянутые отношения. С отцом… с отцом вообще все плохо было. Он бил маму, меня, мою сестру. Он был домашним деспотом, садистом. Я его ненавидела.
– Гм. Ладно, личность вашего покойного отца, Игоря Гартунга, обсудим потом. А сейчас давайте подойдем к этой ситуации с другой стороны. Вы сами сказали, что ненавидели своего отца. И тем не менее почти навязались к родителям в гости, получается?
– Получается, да.
– Вы не замечаете никакого противоречия, Кира Игоревна?
– Замечаю. Только я не знаю, как это объяснить. Я словно хотела убедиться в том, что это – закончилось. Странное ощущение – как будто мне все приснилось. Да, да, мое детство – только сон. Поэтому я согласилась ехать. Думала – приеду, а там, дома, все хорошо. Папа, мама, сестренка. Обычная семья. И нет следа той черноты, что окутывала мое детство… Ну, типа того, что папа перебесился, стал другим, и мама не такая тряпка, и счастливая сестренка… Это было и прошло, страшный сон закончился. Поэтому я хотела поехать в Светлорецк. И боялась одновременно – потому что в глубине души знала, что ничего не изменилось.
– То есть вы знали, что отец продолжает истязать своих домашних? Мать вам жаловалась? Или сестра?
– Нет. Никто не жаловался. Просто… просто логика. Если он бил меня, то теперь отец бьет и Гелю. Ну, и маму, само собой.
– Получается, вы все-таки думали о том, что окажетесь правы и что отец по-прежнему ведет себя деспотически.
– Наверное…
– Зачем же ехали? Вы хотели остановить отца?
– Нет. И да. Я не знаю, как это объяснить. Одна моя половина надеялась на лучшее, другая – предполагала самое худшее.
– У вас было намерение наказать вашего отца?
– Сложно сказать. Я хотела его остановить. Я хотела спасти маму и Гелю.
– Послушайте, Кира Игоревна, нехорошая картина вырисовывается. Значит, у вас с самого начала было намерение наказать своего отца.
– Нет. Нет.
– А телефон? Вы предполагали, что он продолжает бесчинствовать в семье, и готовились к этому. Поэтому перед поездкой специально купили хороший телефон с возможностью видеозаписи…
– Я хотела остановить отца.
– Кира Игоревна, повторю – я сейчас не собираюсь давать характеристику вашему отцу, плох был он или хорош. Меня интересует только одно – имели ли вы намерение, как вы выразились, – «остановить его».
– Имела. Но я не имела намерения его убивать. Я хотела сделать записи его… его недостойного поведения. Ведь отца чуть не святым считали! Вся родня… А мне надо было доказать им, что он способен на зло. Это, собственно, я и сделала. Сразу после того, как отец в первый раз при мне и Тиме избил Гелю – я показала эту запись почти всем родственникам.
Ознакомительная версия.
