— Спасибо, Гарри.
Он мялся, продолжая похлестывать по носку ботинка.
— Стоять, ну ты, скотина! — вдруг прикрикнул он на лошадь. Потом снова обратился к Доне: — Надеюсь, ты больше не подхватишь эту чертову лихорадку.
— Нет, — улыбнулась Дона. — У меня нет лихорадки.
— Странные сейчас у тебя глаза, — заметил Гарри. — Сразу после моего приезда, когда ты лежала больная и я вошел в твою комнату, ты смотрела на меня совсем иначе. Сейчас выражение глаз изменилось. Но будь я проклят, если я понимаю, в чем дело.
— Я уже говорила тебе утром, что становлюсь старше. Тридцать лет — не шутка. Ты прочел в моих глазах мой возраст.
— Клянусь, что нет. Дело в другом. Но, вероятно, я круглый дурак, я этого не понимаю и проведу остаток своих дней, гадая, что же с тобой приключилось.
— Не старайся, Гарри, не стоит.
Он взмахнул хлыстом и, развернув коня, пустил его галопом по подъездной аллее. Карета тронулась за ним. Дети выглядывали из окна и посылали Доне бесчисленные поцелуи, пока карета не завернула за угол и не скрылась из глаз.
Дона побрела в сад. Дом казался заброшенным. Скоро он погрузится в таинственную сумрачную тишину, мебель покроют чехлами, ставни закроют и на дверях задвинут засовы. Не останется ни солнечного света, ни звонких голосов, ни смеха. Только в ней будут жить воспоминания о том, чему был свидетелем Навронский замок.
Дона вышла из сада и, позвав со двора конюха, приказала ему привести и оседлать низкорослую лошадку, которая паслась на лугу, потому что госпожа собирается прокатиться верхом.
Прибыв в Гвик, Дона сразу же направилась к маленькому коттеджу, расположенному в лесу, в сотне ярдов от дороги. Инстинктивно она угадала, что это то, что ей надо. Прежде, проезжая как-то Гвик, Дона заметила в дверях этого коттеджа молодую хорошенькую женщину и обратила внимание на то, что Уильям, управлявший каретой, отсалютовал ей кнутом и поклонился.
Она вспомнила, как Годолфин говорил о том, что молодые женщины находятся в сильном беспокойстве. Если судить по этой девушке, то Годолфин был прав. Краска смущения, залившая лицо девушки, и галантный поклон Уильяма, замеченный Доной, — тому свидетельство.
Но сейчас коттедж казался нежилым. Спешившись, Дона подошла к двери и постучала, уже сомневаясь — не ошиблась ли. Вдруг со стороны небольшого садика, находившегося позади дома, послышалось легкое шуршание, мелькнула и сразу же исчезла клетчатая юбка. Дона услышала, как захлопнулась дверь и кто-то задвинул засов. Она снова постучала. Не получив ответа, Дона позвала:
— Эй, кто-нибудь, отзовитесь, не бойтесь, это леди Сент-Коламб из Наврона.
Через минуту снова заскрипел засов, дверь отворилась, и на пороге показался Уильям, из-за плеча которого выглядывало зардевшееся личико молодой женщины.
— Миледи! — только и проговорил Уильям, глядя на нее в упор. На мгновение Дона испугалась: ей показалось, что он сейчас потеряет всякую выдержку и закричит. Но Уильям овладел собой, распрямился и широко распахнул дверь.
— Беги наверх, Грейс, — велел он девушке. — Ее светлость желает поговорить со мной наедине.
Девушка повиновалась. Дона прошла за Уильямом в небольшую кухню, села у низкого очага и подняла на него глаза. Правая его рука все еще была на перевязи, голова забинтована, и все же перед ней стоял прежний Уильям, словно ожидающий ее распоряжений.
— Пруэ рассказала мне о вас, — сказала Дона.
Увидев его натянуто-принужденную позу, она улыбнулась. Уильям опустил глаза и заговорил виноватым голосом:
— Миледи! Что я могу сказать? Я должен был умереть за вас в ту ночь. Но оказался настолько вероломным, что вместо этого провалялся на полу в детской, как беспомощный ребенок.
— Не в ваших силах было помочь мне, — возразила Дона. — Вы слишком ослабли от потери крови, а ваш пленник оказался более проворным и коварным. Но я приехала не для того, чтобы ворошить прошлое, Уильям. — Он умоляюще поглядел на свою хозяйку, но Дона только покачала головой. — Не задавайте ненужных вопросов. Я знаю, о чем вы хотите спросить. Ничего со мной не случилось: как видите, я цела и совершенно невредима. То, что произошло той ночью, не касается вас. Забудем об этом. Согласны?
— Да, миледи, если вы настаиваете.
— Сэр Гарри, Пруэ и дети покинули Наврон сегодня, после полудня. Единственное, что теперь важно, — это помочь вашему господину. Вам известно, что произошло?
— Да, миледи. Корабль ускользнул, унося на борту всю команду, кроме моего хозяина. Он захвачен в плен лордом Годолфином.
— Время торопит, Уильям. Его светлость со своими приятелями готов взять правосудие в свои руки и расправиться с ним еще до того, как прибудет эскорт из Бристоля. В нашем распоряжении всего несколько часов. Придется действовать сегодня ночью. — Дона заставила Уильяма сесть рядом с собой на скамеечку у камина и показала ему прихваченные с собой пистолет и нож. — Пистолет заряжен, — пояснила она. — Отсюда я поеду к его светлости и как-нибудь добьюсь от него позволения навестить пленника. Это не составит труда, поскольку его светлость не блещет умом.
— А потом, миледи? — осторожно осведомился Уильям.
— Я полагаю, что ваш хозяин уже придумал какой-нибудь план. Он понимает, насколько дорога каждая минута. Возможно, он захочет, чтобы в назначенный час у нас были наготове лошади.
— Нет ничего невозможного, миледи. Существует много способов раздобыть лошадей.
— Охотно верю, Уильям.
— Молодая женщина, оказавшая мне гостеприимство…
— Очаровательная молодая женщина, Уильям.
— Ваша светлость чересчур снисходительны ко мне… Молодая женщина, предоставившая мне свой кров, может помочь нам найти лошадей. Предоставьте мне решить эту проблему.
— Не будем дальше обсуждать это. Первый ход в игре нам ясен. Я вернусь сюда после визита к лорду Годолфину и расскажу вам обо всем, чего мне удалось добиться.
— Отлично, миледи.
Он открыл ей дверь. Перед тем как пересечь заросший садик, Дона немного задержалась и, улыбнувшись, проговорила:
— Не падайте духом, Уильям. Через три дня или того меньше перед вами откроются скалы Бретани. Ведь вам хочется снова вдохнуть воздух Франции?
Кажется, он тоже хотел задать ей вопрос, но Дона уже шла по дорожке к своей лошади, привязанной у дерева. Теперь, когда от нее так много зависело, Дона чувствовала себя сильной. Тоска, овладевшая ею в Навроне, исчезла. Дона решительно погоняла свою лошадку по размокшей дороге, комья грязи и глины вылетали из-под копыт. Вскоре показались ворота поместья Годолфина. В отдалении, за парком, был виден серый массив дома, к которому примыкали две башни: одна — высокая, другая — приземистая, с толстыми стенами и узкой бойницей. Проезжая мимо второй башни, Дона почувствовала, как отчаянно забилось сердце. «Наверное, здесь его и содержат, — подумала она. — Может быть, заслышав цокот, он сейчас смотрит на меня через бойницу».
