Навстречу выбежал лакей и принял у нее лошадь, недоумевая, почему леди Сент-Коламб из Наврона оказалась здесь, вся забрызганная грязью, совсем одна — без сопровождения мужа или грума. Дона прошла в дом, на ходу справившись, примет ли ее его светлость. Ожидая ответа в длинном зале, она выглянула в окно. В парке она увидела высокое дерево, оно было гораздо выше остальных и стояло особняком в центре газона. На его могучем суку сидел человек. Он что-то там делал, время от времени крича собравшимся внизу людям. Похолодев, Дона быстро отошла от окна, чувствуя себя совершенно обессиленной. Послышались шаги — навстречу ей по залу спешил взволнованный лорд Годолфин.
— Ваш покорный слуга, мадам, — проговорил он, целуя ей руку. — Простите, что заставил вас ждать. Я никак не мог предположить, что вы сегодня пожалуете с визитом. У нас тут большой переполох. Дело в том, что у моей жены начались роды и мы ждем врача.
— Мой дорогой лорд Годолфин, — проворковала Дона. — Это вы должны извинить меня за внезапное вторжение. Знай я заранее об этом, я бы ни за что не побеспокоила вас в такой час. Но, видите ли, меня послал Гарри, чтобы принести вам его извинения. Ему необходимо срочно быть в Лондоне, сегодня он уехал вместе с детьми.
— Гарри уехал в Лондон? — не веря своим ушам, спросил Годолфин. — Но ведь он собирался отбыть завтра. По случаю казни здесь соберется полграфства. Вы, наверное, уже обратили внимание, что мои люди подготавливают дерево. Гарри больше других настаивал на том, чтобы присутствовать на казни Француза.
— Вот поэтому он и просит у вас прощения. Но вопрос, по которому его вызвали, — самый неотложный. Я полагаю, это связано с Его Величеством.
— Да-да, конечно, мадам. Я понимаю — обстоятельства выше нас. Но жаль, чрезвычайно жаль! Случай, согласитесь, необычный. Если дела не примут дурного оборота, то похоже, что мы будем отмечать два праздника одновременно. — Он многозначительно кашлянул, едва сдерживая свое торжество.
Послышался звук подъезжающей к дому кареты. Годолфин покосился на дверь.
— Это врач, — быстро пробормотал он. — Надеюсь, вы позволите мне удалиться на минутку.
— Ну конечно, милый лорд Годолфин, — улыбнулась Дона.
Она прошла в маленький салон. Из зала доносились приглушенные голоса, слышались тяжелые шаги. «Его прямо трясет от волнения, — подумала Дона. — Сорви сейчас у него с головы парик, так он даже и не заметит это». Наконец шаги и голоса стихли. Выглянув в окно, Дона увидела, что башня не охраняется снаружи. «Значит, стража находится внутри», — отметила она про себя. Минут через пять Годолфин возвратился, побагровевший и озабоченный больше прежнего.
— Я проводил доктора к ее светлости. Он полагает, что до позднего вечера ничего не произойдет. Странно, но у меня в голове пусто, никаких мыслей…
— Подождите, — перебила его Дона. — Когда вы станете отцом в двенадцатый раз, вы поймете, что дети — медлительные создания, они не торопятся появиться на свет. Дорогой лорд Годолфин, я попробую отвлечь вас. Уверена, что ваша жена вне всякой опасности. А что, вот там и заключен Француз?
— Да, миледи. Как передали мне тюремщики, он, коротая время, малюет на листах бумаги. Парень, конечно, рехнулся.
— Без сомнения.
— На меня просто сыплются поздравления со всего графства. Льщу себя надеждой, что я их заслужил. В конце концов, это я разоружил негодяя.
— Какое беспримерное мужество!
— Правда, он сам отдал мне шпагу. Но ведь он вручил ее мне, а не кому-нибудь другому.
— Я сочиню по этому поводу великолепную историю, лорд Годолфин, и расскажу ее при дворе, когда вернусь в Сент-Джеймс. Ваш глубокий подход к решению этой сложной проблемы произведет неизгладимое впечатление на Его Величество. Вы были гением этой блестящей победы.
— О! Вы льстите мне, мадам.
— Нисколько, Гарри бы тоже поддержал меня. Знаете, мне хотелось бы получить какой-нибудь сувенир в память об этом Французе, чтобы подарить Его Величеству. Как вы думаете, он дал бы мне один из своих рисунков?
— Проще простого. Они разбросаны по всей его камере.
— События той страшной ночи, хвала небесам, почти испарились из моей памяти, — вздохнула Дона. — И теперь мне трудно восстановить его наружность. Помню — что-то огромное, черное, свирепое и ужасно безобразное.
— Вы немного ошиблись, мадам. Я бы описал его иначе. Он не такой крупный мужчина, как я, например. И лицо у него, как у всех французов, скорее хитрое, нежели безобразное.
— Жаль, что мне не придется больше повидать его и представить Его Величеству подробное описание.
— Разве вы не будете завтра?
— Увы, нет. Я спешу присоединиться к Гарри и детям.
— Полагаю, я мог бы позволить вам взглянуть на мошенника в его камере. Но, как сказал Гарри, на следующий день после той трагедии вы не могли слышать о пирате — настолько он напугал вас.
— Но, лорд Годолфин, сегодня — совсем другое дело! Я нахожусь под вашей защитой, а Француз безоружен. Никак не могу удержаться от соблазна нарисовать Его Величеству подлинный портрет этого ужасного пирата, схваченного и казненного самым преданным из всех королевских подданных в Корнуолле.
— Так вы увидите его, мадам! Увидите! Как только подумаю, какой опасности подвергались вы в его руках, я готов трижды повесить этого негодяя. Предполагаю, что волнения всех последних дней ускорили разрешение от бремени ее светлости.
— Вполне возможно, — серьезно подтвердила Дона. Видя, что он может еще долго распространяться о своих домашних делах, уходя в сторону от главного, она добавила: — Пойдемте прямо сейчас, пока доктор находится у вашей супруги. — И, не дав Годолфину возможности возразить, Дона вышла из салона в столовую, а оттуда — на порог дома. Вынужденный против воли сопровождать ее, Годолфин с беспокойством поглядывал наверх, на окна дома.
— Бедная моя Люси. Если бы я только мог избавить ее от этого тяжелого испытания.
— Вам следовало позаботиться об этом девять месяцев назад, милорд, — дерзко ответила Дона.
Смущенный и ошарашенный, Годолфин тупо уставился на нее, невнятно бормоча о том, что всю жизнь мечтал о сыне и наследнике.
— Которого ваша супруга наверняка вам подарит, — милостиво улыбнулась Дона. — Даже если сначала ей придется произвести на свет десятерых дочерей.
Поравнявшись с башней, они остановились у низкого каменного входа, где стояли двое вооруженных мушкетами мужчин. Еще один охранник сидел за столом на скамейке.
— Я обещал леди Сент-Коламб показать нашего пленника, — заявил Годолфин. В ответ на его слова все трое стражников весело загоготали.
