Натан с досадой подумал, что совсем напрасно он пожалел потратить несколько минут на то, чтобы забежать домой и переодеться до того, как отправиться вслед за Ларк в госпиталь.
Через неделю после этих событий Натан отправился с визитом в местный приют для душевнобольных. Оказалось, что Ларк успела рассказать Тренту о том, что отцом нерожденного ребенка Нэнси был Жиллет.
Многие годы назад Натан сам делал попытку убедить людей в этом, причем попробовал начать со своих собственных родителей, но и они слабо верили ему — настолько убедительно было поведение Нэнси. К тому же Натан был подавлен совершенной ею попыткой самоубийства. Он решил больше “не рыпаться”. “Чем меньше будет шума вокруг этого, — рассудил он, — тем лучше”.
В приюте сиделка сказала ему, что Нэнси Трент сейчас в музыкальной комнате. Пока он шел по коридору, он услышал, как кто-то “играл” на пианино, с интервалом в несколько секунд ударяя по одной и той же клавише. Когда-то Нэнси Трент была очень одаренной в смысле способностей к музыке, но это было уже очень давно, и с тех пор многое переменилось.
Не вынимая рук из карманов, Натан остановился в дверях и стал смотреть. Нэнси сидела у окна с витражом, и на фоне яркого света он не очень отчетливо видел ее черты.
Почувствовав его присутствие, она обернулась. На ее лице совсем не было выражения удивления — только покорность. Она выглядела одновременно молодой и старой, а вернее, была похожа на состарившегося младенца. Ее лицо сохранило младенческую округлость, как это бывает с теми, кто не живет активной и полнокровной жизнью, но ее глаза были окружены морщинами. Ее волосы, некогда отливавшие угольной чернотой, теперь были пронизаны седыми нитями.
Глядя на нее, Натан почувствовал глубокую печаль, настоящую скорбь.
— Хай, Нэнси, — сказал он, подходя ближе, чтобы лучше видеть ее.
— Адам сказал мне, что ты придешь.
Он действительно накануне говорил с Трентом о том, что хотел бы навестить ее. Трент сказал, что и Нэнси хотела бы его видеть, чтобы извиниться перед ним и тем самым снять тяжесть со своей души.
— Я хочу, чтобы ты знала, я никогда не испытывал к тебе ненависти, — тихо сказал Натан.
Она икнула и покосилась на клавиши пианино.
— Все так странно получилось, — сказала она. — Со временем я сама начала верить в свою ложь. Чем больше людей узнавало мою историю и чем больше говорили о ней, тем больше они мне верили.
— Я всегда к тебе хорошо относился.
— Я слышала про Мэри-Джейн. Я сочувствую тебе.
— В этом нет твоей вины, — сказал он, вспомнив, что на днях пришел к выводу, что вины Мэри-Джейн в происшедшем тоже не было.
Он не любил ее и женился на ней только потому, что считал ее достаточно сильным человеком, который не будет страдать в его обществе.
— Если бы не я, ничего этого бы не случилось, — сказала Нэнси.
— Это было много лет назад, тогда мы оба были еще детьми. А дети часто валяют дурака, впрочем, как и взрослые. Человеку вообще свойственно ошибаться. Не думай об этом.
Но, видимо, ей было необходимо еще поговорить.
— Я хотела заставить тебя полюбить меня. Разве это не глупость? Нельзя никому понравиться насильно.
— Ты мне нравишься. Нет, правда, ты мне нравишься. Хотя и не так, как ты это себе представляешь.
Она робко улыбнулась ему.
— Адам сказал, что скоро ты вернешься домой, — сказал он.
Она вздохнула и внутренне просияла.
— Я могу уйти отсюда прямо сейчас, просто я еще не готова. Я уже так давно здесь. Я привыкла. Мне дают лекарство, которое мне помогает. Мне правда становится лучше. Адам говорит, что я могу переехать к нему в любое время.
— Это было бы прекрасно, не только для тебя, но и для него тоже.
Когда он уходил, она снова вернулась к своей “игре”, от монотонных размеренных звуков которой душу Натана захлестнула безысходная скорбь.
* * *
Первые две ночи родители Ларк провели в больнице в креслах комнаты ожидания, после чего больничная администрация распорядилась, пока их дочь будет здесь лечиться, выделить им для проживания свободную двухместную палату. К счастью, провинциальный госпиталь не был переполнен пациентами. Мистер Леопольд, однако, очень быстро сошелся с пациентами и персоналом больницы, которых постоянно развлекал нескончаемыми рассказами про птиц. Когда пришло время расставания, все сказали, что будут скучать по нему.
— Как хорошо, что мы скоро окажемся дома все вместе! — сказала ее мама. — Когда мы вернемся к прежней жизни, ты скоро забудешь про весь этот кошмар.
Но ответ Ларк очень озадачил их. Она заявила, что перед тем, как окончательно покинуть эти места, ей необходимо кое-куда съездить, чтобы внести последнюю запись в журнал наблюдений.
— Ты сама поведешь машину? — ужаснулись родители.
Дело в том, что несколько дней тому назад Натан заехал в больницу и оставил ключи от ее машины в регистратуре, но сам к ней почему-то не зашел. Узнав об этом, она поняла, что он вообще не придет, и перестала его ждать.
— Да, я поведу сама, — твердо ответила Ларк.
— Лучше мы отвезем тебя.
— Нет, я поеду одна.
— Ну хорошо, как знаешь.
“Такой ответ дался им непросто”, — поняла она.
— Не волнуйтесь за меня.
— Мы не будем.
“Они будут волноваться, — подумала она, — пока я не вернусь. Только тогда они сочтут, что я в полной безопасности”.
* * *
Натан перевернулся в постели. Часы показывали 9. 00. Проклятье, он снова проспал.
Последнее время он чувствовал себя странно: всю ночь ерзал без сна, потел и вертелся, а при первых лучах утренней зари его одолевал беспокойный сон. И каждое утро он просыпался слишком поздно.
Стараясь не обращать внимания на головную боль, он вышел наружу. Времени на завтрак уже не было, потому что поливку овощей надо было закончить до того, как поднимающееся солнце нагонит жары.
У обочины грунтовой дороги неподалеку от его усадьбы стоял маленький белый автомобиль, и его сердце радостно встрепенулось. А он-то уже думал, что Ларк уехала вместе с родителями домой в Калифорнию! Забыв про дела, Натан бегом поднялся на вершину близлежащего холма и сразу же увидел ее — все в той же цветастой кисейной юбке, в которой она была в день их первой встречи, но вместо свитера на этот раз на ней была белая майка. Кроме того, в ушах у нее были сверкающие сережки, а на голове — низко надвинутая широкополая шляпа кремового цвета.
Сбежав с холма, Натан осторожно пошел по направлению к ней, но шелест травы выдал его приближение.
— Привет, Натан, — сказала она, оторвавшись от своих записей.
Сказала так, словно ничего не произошло, словно они расстались только вчера.
