– Погоди! – перебила его Мэдди, вскинув руку. – Так твой отец собирался уйти? К моей маме? – Значит, мама была права насчет Лока!
– Да. Я только недавно узнал. Догадываюсь, что тебе будет о чем написать в своей книжке. – Он криво усмехнулся. – Я – весь в отца, а ты – в свою мать.
– Я не такая, как моя мама, а ты вовсе не такой, как твой отец. Когда я смотрю на тебя, вижу только тебя. Поэтому я и полюбила тебя так.
– Какая разница, что ты видишь? Потому что я, глядя на тебя, не знаю, кто ты такая. – Майк встал. – Ты не та женщина, которой я тебя считал. Когда смотрю на тебя, мне становится тошно, потому что я переспал с дочерью той официантки.
Мэдди в ярости сжала кулаки.
– Ее звали Элис, и она была моей матерью!
– Мне плевать.
– Догадываюсь. – Мэдди пулей выскочила из спальни и бросилась в кабинет, чтобы через минуту вернуться с папкой и фотографией. – Смотри! Такой она была! – Мэдди подняла повыше старое фото в рамке. – Посмотри же на нее! Ей было двадцать четыре, она была красива, и перед ней была вся жизнь. Увы, мама была взбалмошной и наделала множество ужасных ошибок в своей молодой жизни – особенно в том, что касалось мужчин. – Мэдди выхватила из папки фотографию, запечатлевшую место преступления. – Но вот этого она не заслуживала!
– О Иисусе… – Майк отвернулся, не выдержав.
Мэдди бросила фотографии на туалетный столик.
– Ваше семейство сотворило это с нею и со мной. И ты мог бы называть ее по имени, когда говоришь о ней!
Майк нахмурился и проговорил:
– Я почти всю жизнь старался не думать и не говорить о ней. А остаток жизни проведу, стараясь не думать и не говорить о тебе. – Схватив с постели бумажник, он вышел из спальни.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Мэдди вздрогнула. Все вышло еще хуже, чем она ожидала. Она думала, что Майк разозлится, – но отвращение к ней?.. Это было как удар в солнечное сплетение.
Мэдди добрела до входной двери и сквозь глазок стала смотреть, как отъезжал грузовик Майка. Накинув задвижку, она со вздохом прислонилась спиной к двери. Хлынули слезы, которые она давно сдерживала. Но Мэдди не сразу поняла, что так плачет ее разбитое сердце. Как кукла-марионетка, которой обрезали нити, она медленно сползла по двери и опустилась на пол.
– Мяу…
Снежок забралась ей на колени, затем повисла на отвороте халата. Крошечный розовый язычок начал слизывать слезы с ее щеки.
«Как можно испытывать такую боль, когда внутри – абсолютная пустота?» – думала Мэдди.
Мэг поднесла пальцы к вискам и надавила – голова болела все сильнее.
– Нельзя допустить, чтобы это сошло ей с рук. – Подол розового халата обвивался вокруг лодыжек, когда она в волнении мерила шагами кухню. Было девять утра, и, к счастью, у Мэг был выходной. Трэвис же ночевал у Пита и пребывал в блаженном неведении – не знал, какая буря разразилась дома.
– Нельзя допустить, чтобы она продолжала здесь жить! – кричала Мэг. – Мы так хорошо жили, пока она не появилась в городе! Она в точности как ее мать! Явилась – и перевернула нашу жизнь!
Покинув дом Мэдди, Майк вернулся в бар и попытался успокоиться. Когда бар закрылся, он задержался, чтобы заняться делами. Просмотрел выписки с банковских счетов и составил платежную ведомость. Провел инвентаризацию товаров и составил списки того, что было необходимо заказать. Утром же отправился к сестре.
– Кому-то придется что-то сделать, – заявила Мэг.
Майк поставил кофейную чашку на старый дубовый стол, за которым обедал в детстве, и сел в кресло.
– Обещай, что ты ничего не предпримешь.
Мэг остановилась и воззрилась на брата.
– Что, например? Что я могу сделать?
– Обещай, что ты к ней и близко не подойдешь.
– Что ж, по-твоему, я могу сделать?
Майк промолчал, и сестра сказала:
– Я не такая, как мама. Я никому не причиню вреда. – «Разве что самой себе», – добавила она мысленно.
– Обещай, – настаивал Майк.
– Отлично. Если от этого тебе станет легче, обещаю, что не сожгу ее дом дотла. – Мэг тихо рассмеялась и уселась рядом с братом.
– Мэг, это не смешно.
– Может, и так. Но ведь тогда никто не пострадал!
Лишь потому, что он появился вовремя и вытащил сестру из их старого дома, который она уже успела подпалить. Мэг упорно отрицала, что пыталась покончить с собой. Майк до сих пор не знал, можно ли ей верить.
– Ты же знаешь, что я не сумасшедшая.
– Знаю, – кивнул он.
Мэг покачала головой:
– Нет, не знаешь! Иногда ты так смотришь на меня… В такие минуты мне кажется, что ты видишь маму.
Это было настолько близко к истине, что Майк не пытался отрицать.
– Временами мне кажется, Мэг, что твои эмоции перехлестывают через край.
Она пожала плечами:
– Тебе вполне может так казаться. Но есть огромная разница между эмоциональным человеком, который кричит и рыдает, и тем, кто просто берет револьвер и убивает себя и других.
Майк подумал, что называть истерики сестры проявлением «повышенной эмоциональности» – это слишком мягко выразиться. Но ему не хотелось спорить. Он встал и направился к раковине.
– Я устал. Поеду домой, – сказал он, выплескивая остатки кофе в сливное отверстие.
– Постарайся уснуть, – забеспокоилась сестра.
Майк взял с кухонного стола ключи от машины. Мэг встала и обняла его на прощание.
– Спасибо, что приехал и все рассказал.
Но кое-что он от нее утаил. Даже не заикнулся о том, что занимался сексом с Мэдди. И уж тем более не сказал о том, что влюбился в нее.
– Скажи Трэвису, что завтра утром я заеду и повезу его порыбачить.
– Он будет в восторге. – Мэг проводила брата до двери. – В последнее время ты был так занят на работе, что вам, мальчики, не удавалось провести время вместе.
Да, он был занят. В основном – обхаживая Мэдди Дюпре. Нет, Мэдди Джонс!
– Прими душ! – крикнула Мэг вдогонку брату, когда он шел к грузовику. – У тебя ужасно помятый вид!
«Это очень точное выражение», – подумал Майк. И действительно, его выкинули как грязную тряпку. Он забрался в грузовик и десятью минутами позже уже стоял в своей спальне, недоумевая: как вышло, что его жизнь превратилась в ад?
Стягивая рубашку, он уловил запах Мэдди. Вчера вечером она благоухала кокосом и лаймом, а утром ему впервые за время их знакомства не захотелось уткнуться лицом в ее шею. Нет, ему хотелось свернуть ей шею!
Майк бросил рубашку в корзину для стирки в чулане и снял ботинки. Стоя накануне в кухне Мэдди и выслушивая ее признание, он чувствовал себя как боксер, пропустивший удар в висок. Но этой девице, кажется, все было мало. Она еще притащила фото своей матери, что добило его окончательно. Оставалось только лечь на ринге и дожидаться финального отсчета.
