— Ты никогда не причинял мне боли. И я не боюсь тебя, Ли.
Он молчал секунду, но это показалось ей целой вечностью. А потом он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее лицу. Его рука дрожала, когда он утирал ее слезы.
— Тогда почему ты плачешь?
— Потому что… — Брин осеклась.
Она хотела сказать ему правду, хотела спросить, действительно ли он ее любит. Но не смогла. Возможно, он и сам не знает. А любовь… Ну, Брин уже знала, что этим словом можно обозначить все, что угодно. Прежде чем окончательно довериться ему, ей надо убедиться, что любовь для него — это навсегда, навечно. И что этот мужчина будет способен любить всю жизнь трех маленьких мальчиков, которые ему не родные.
Но Брин надо было сказать ему в ответ хоть что-то, потому что та тревожная озабоченность, высказанная им и шедшая из самой глубины его души, была ей непонятна, и она никогда не видела его таким огорченным.
— Ли, я клянусь тебе, что не боюсь тебя, и ты никогда, никогда не причинял мне боли. Я думаю, это просто ночь. Я так обеспокоена и напугана. И сегодняшний вечер был просто ужасен. А когда ты набросился на меня…
— О, Брин, — простонал Ли, — я прошу прощения. Я не знаю, что на меня нашло. Можешь ты простить меня?
— Да, конечно, Ли. Но, пожалуйста… можешь ты мне сказать, чем ты так… опечален?
Он вздохнул, провел ладонью по ее щеке, потом лег на спину, головой на подушку и уставился в потолок.
— Когда-нибудь, Брин. Не сейчас.
Неожиданно по его телу пробежала дрожь, и он заговорил тихо, даже с сомнением:
— Брин, ты никогда не находила, что я… грубый?
Брин улыбнулась и положила голову ему на грудь, озадаченная его словами.
— Горячий, бурный, страстный, напряженный, сильный и могучий. Настоящий ураган, да. Но грубый — никогда. Ты — огонь, ветер и легкий бриз, и я люблю их всех.
Он промолчал, перебирая ее волосы, подтянул ее поближе и положил подбородок ей на голову. Брин подождала минуту, чувствуя, как он сейчас нуждается в ее поддержке. Потом она тихо сказала:
— Пожалуйста, расскажи мне о твоей жене, Ли.
— Она умерла, — произнес он бесцветно.
— Я это знаю, Ли. Но, пожалуйста, объясни мне, что тебя так глубоко ранило.
— Я обязательно это сделаю, Брин, я обещаю. Скоро.
Неожиданно он поднял ее над собой и придвинул к себе так, чтобы его губы благоговейно коснулись ее губ. Затем перевернул ее на бок и улыбнулся, когда она очутилась лицом к нему, и коснулся ее смятого платья, которое все еще было на ней.
— Можем мы избавиться от этого? — спросил он. — Я хочу спать с тобой, а не с тряпкой.
Брин молча стащила платье через голову, выбросила его из постели и устроилась рядом с Ли.
Можно было сказать тысячу разных слов, но они не произнесли ни одного. Они просто лежали рядом, и через некоторое время Брин заснула.
Позже она проснулась — сама не зная, сколько времени проспала, и обнаружила, что в постели одна. Обеспокоенная, она приподнялась и огляделась.
Ли стоял у двери на балкон и молча взирал на мрак ночи. Лунный свет очерчивал его профиль, такой сильный и гордый… но его черты терялись в тени, и она не различала выражения его лица.
— Ли! — тихонько позвала она.
Он вернулся, скользнул к ней в постель и крепко прижал к себе.
— Я разбудил тебя? Извини.
— Ли, это не имеет значения. Я просто хочу помочь. Ты дал мне все…
— Нет, — поправил он. — Это ты дала мне все.
Его руки сомкнулись вокруг нее, а потом он наклонился над ней, глядя ей в глаза.
«Я схожу с ума, — подумал Ли. — С каждым днем все больше понимаю, как сильно она мне нужна, и вот — я чуть было все это не разрушил…»
— Этим вечером я любил тебя как дикарь, — сказал он ей. — Позволь мне любить тебя нежно, бережно…
Он и любил ее нежно, лаская, ловил каждый ее взгляд, когда его руки касались ее. Брин, одетая только в лунный свет, почти потеряла сознание. Его пальцы с обожанием касались ее груди. Его губы нашли шершавые кружочки на верхней их части и превратили их в сказочные вершины. Он лизнул и слегка укусил каждый, оросив их своим языком, доведя их до полного расцвета крепким прикосновением рук.
И снова он посмотрел на ее тело, распростертое рядом. На розовато-кремовую грудь, которая вздымалась от учащенного дыхания. Изгиб ее талии. Такой изысканный. Какая она хрупкая и длинноногая… бедра тоже с красивым изгибом. Она же танцовщица, напомнил он себе. И это она заставила его танцевать на вершине блаженства.
Ли снова коснулся ее с обожанием и снедавшей его страстью. Его руки, такие горячие и обещающие, обошли всю ее, с ног до головы. Его губы ласкали и пробовали на вкус ее плоть, его язык посылал огненные сполохи по ее животу, вниз, в самый укромный уголок. Он осторожно перевернул ее, покрывая поцелуями сверху донизу ее спину.
А потом Ли повернул ее к себе лицом, любя ее с величайшей нежностью, теряя голову от безумной страсти, в то время как она, под ласковыми прикосновениями, извивалась с грацией танцовщицы, шепча и выкрикивая его имя, зарывалась пальцами в его полосы, умоляя его взять ее…
Ли так и сделал, открывая для себя, что Брин может быть такой же страстной и такой же требовательной, как и он сам.
Она, глядя на него, поднялась над ним в лунном свете и улыбнулась ему.
— Давай теперь я буду любить тебя, — прошептала она, наклоняясь, чтобы коснуться сосками его груди, — как дикарка…
Ли улыбнулся, заключая ее в объятия.
— Любимая, делай со мной все, что пожелаешь…
Много позже он напомнил ей, что им надо поспать. Что завтра тот день, когда они заберут домой Эдама.
Им необходимо отдохнуть, чтобы быть в хорошей форме.
Брин улыбнулась про себя, благодарная сумасшествию этой ночи. Ли не оставил ей времени для грустных мыслей.
Он дал ей нечто — она и сама пока не очень хорошо понимала, что именно.
Но что бы ни случилось, теперь он с ней в этом самом трудном испытании в ее жизни.
Она была очень, очень благодарна Ли Кондору.
Брин проснулась в приподнятом настроении. Казалось бы, у нее не было времени выспаться, но, тем не менее, она прекрасно отдохнула. Сегодня воскресенье — и сегодня она намерена получить назад Эдама.
Ей пришло на ум, что нелепо думать о разговоре с похитителем с удовольствием, но она будет так счастлива услышать его голос, готова ползать на коленях, если он только ее попросит.
Похититель разыграл все как по нотам — четко с самого начала. Напряжение превратило ее в комок нервов — точнее, превратило бы, если бы не поддержка Ли.
Брин старалась не думать, что все может быть очередным обманом, что похититель не вернет Эдама. Она не позволит подобной мысли завладеть ею — иначе она просто сломается.
