— Ты мне тоже нужна, Ливи, но это не имеет никакого отношения к делу, которое я должен делать. Ты тоже так думаешь, и это правильно.
Но ее не интересовали его рассуждения. Она не желала их слышать. Она желала только одного: чтобы он остался. Ливи яростно вцепилась в него.
— Я собираюсь выйти за тебя замуж.
Торп опять улыбнулся и поцеловал ее в нос.
— Я знаю об этом давно. Ты, правда, несколько затянула с решением.
Он увидел нацеленную на них камеру.
— Зато теперь о нем знают несколько сотен тысяч человек.
— Мне все равно!
Всякая скрытность, забота о репутации казались ей сейчас такой нелепостью.
— Торп, ты не можешь готовить мне новую утрату. — Ливи все еще держала его за лацканы пиджака повлажневшими от страха ладонями. — Черт тебя возьми, я не могу с этим смириться. Я не могу снова все потерять.
Теперь он обнял ее крепче, и взгляд его стал пронзительным.
— Послушай меня. Я люблю тебя больше всего на свете. Помни об этом. Но мы рискуем каждый день. Без риска нет жизни. Это просто смерть, когда уже ничем не рискуют, ничего не чувствуют. А жизнь — это и боль, и утраты, и радость победы, Ливи.
Бледная, она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я тебе никогда не прощу, если ты это сделаешь. Видит бог, я не хотела тебя любить. А теперь, когда это случилось, ты предлагаешь мне отойти в сторонку и ждать, когда тебя не станет. Нет, я никогда тебе этого не прощу.
Торп вгляделся в ее лицо. Он увидел страдание, страх, отчаяние. Он не хотел мучить ее. Но вот она стоит с искаженным от боли лицом, и он ничего не может сделать. Он такой, какой есть, а значит, он должен идти к Морроу.
— Но, может быть, ты подумаешь и о том, Оливия, почему ты полюбила. Я ведь не изменился. Я совершенно тот же, что вчера, и завтра я останусь таким же. Ты знаешь меня. У меня есть дело. И у тебя тоже.
— Торп…
— Пойдем, — оборвал он ее и повел в сторону. — Дэниелс уже, наверное, закончил переговоры со своим начальством.
Ливи стояла и беспомощно смотрела, как Торп и Дэниелс договариваются с Морроу. Она ничего больше не могла сказать, ничего не могла сделать, чтобы остановить Торпа. Он говорит, что она поступила бы точно так же. Поступила бы. Но это не имело никакого значения. Он был ее любовь, ее жизнь. Все, что было для нее важно в этом мире. И он уходил.
«Это же несправедливо! » — подумала она в новом приступе отчаяния. Это ее последний шанс. Она снова услышала слова Майры: «Жизнь не коротка, но она никогда не бывает достаточно долгой».
Торп! Все ее существо кричало криком, рвалось к нему, и она больно закусила губу, чтобы смолчать. «Не уходи! Мне так много надо тебе сказать. Мне так много потребовалось времени, чтобы достичь желаемого». Он открыл для нее врата жизни, которые, как ей казалось, она захлопнула за собой навсегда.
Торп проверял готовность магнитофона, слушая инструкции Дэниелса. Ливи смотрела на них, но глаза все время застилали слезы. «О, Торп! — мысленно взывала она. — Я не смогу опять смириться с пустотой. Именно теперь, когда я узнала, что значит быть с тобой. Я снова хочу любить, хочу держать твоего ребенка на руках. О, пожалуйста, не отвергай меня, не уходи, когда я только-только начала жить». И с долгим прерывистым вздохом она закрыла лицо руками.
Неужели он не боится? Что сейчас у него на уме? Помнит ли он, что все мы уязвимы? Но ты, Торп, должен стать неуязвим. Ради меня. Ради нас обоих.
Но, боже мой, разве ему нужна сейчас истеричная женщина? Ему нужна поддержка. А не это встрепанное существо, хватающее его за фалды и умоляющее изменить себе. Ему нужно сейчас быть максимально спокойным. «О, если бы я могла пойти с ним. Но я могу поддержать его».
Пока она стояла и смотрела, двое помощников торопливо вышли из дома и скрылись за цепью ограждения. Значит, Морроу выполнил первую часть условия. Теперь там только Уайет. И Торп должен его заменить.
Собрав все силы, Ливи подошла к нему.
— Торп.
Он повернулся. Щеки ее еще не просохли от слез, но он сразу увидел, что она взяла себя в руки.
— Тебе всегда особенно удавались детали, — она ухитрилась сказать это довольно твердо и ровно. — Надеюсь, твой новый репортаж оправдает мои надежды. И ты уж, черт возьми, постарайся. Мне потребуется копия для «Вечерних новостей».
Он поцеловал ее:
— Ну ты не очень-то вторгайся на мою территорию, Кармайкл.
Ливи прижалась к нему на мгновение.
— В пять тридцать слушай мой репортаж.
— Ты мне всегда нравился, Ти Си, — сказал Дэниелс, — и, по-видимому, этой леди тоже. — Он внимательно посмотрел на Торпа. — У тебя еще есть время пойти на попятный.
— Чтобы Торп отказался от эксклюзивного материала? — оглянулась Ливи и приказала себе не трястись, как желе. — Вы его плохо знаете.
— Ах ты! — Торп прижал ее к себе в последний раз. — Подумай, где бы тебе хотелось провести медовый месяц? Я склоняюсь к Парижу.
— Ну да, ты ведь предупреждал, что ты романтик.
А потом он отвернулся, готовый перейти через улицу.
— Торп!
Ливи не могла не окликнуть его. Но когда он повернулся снова, она проглотила слова мольбы и только улыбнулась ему.
— Если тебя подстрелят, считай, что нашего пари не было.
Он снова ухмыльнулся:
— Сегодня мы пошлем за пиццей. Я вернусь. Торп быстро перешел на ту сторону и исчез за дверями. Потянулось томительное ожидание.
Торп окончательно сформулировал вопросы, поднимаясь в лифте в сопровождении охранника. Вся штука в том, чтобы успокоить Морроу, настроить на мирный лад, на разговор. Пусть говорит. Торп очень рассчитывал выйти отсюда целым и невредимым. Пребывание в Ливане кое-чему его научило.
Разве не удалось Алексу Хэйли взять интервью у Рокуэлла, когда главарь американских нацистов поигрывал автоматом? И это было чертовски удачное интервью. Репортерам иногда приходится иметь дело с больными и неуравновешенными.
Двери лифта открылись, и Торп пошел по коридору. Волосы на затылке у него уже шевелились, словно он был под прицелом. Торп тряхнул головой и постучал в дверь приемной Уайета.
— Ти Си? — услышал он взвинченный голос Морроу.
— Да. И я один.
— Потихоньку входи. Мне хорошо видна дверь.
Торп подчинился. Морроу стоял под аркой приемной, ведущей к кабинету. Револьвер его был нацелен сенатору в голову.
— Ти Си, — всегда розовое лицо сенатора было пепельно-серым, — вы, наверное, сошли с ума.
— Как вы, сенатор?
— О, все великолепно, — отрезал Морроу, вглядываясь в пространство за спиной Торпа. — Закройте дверь и отойдите от нее на шаг.
Нервным взмахом руки Морроу приказал ему подойти ближе. Он уставился на магнитофон:
— Поставьте его на стол и снимите пиджак.
