Ознакомительная версия.
Вернулась она почти в восемь. Окна Саниной квартиры светились. Дома! Она жутко обрадовалась и, перехватив удобнее пакеты с продуктами, которые закупила по дороге, почти бегом помчалась к подъезду. Но неожиданно у самой подъездной двери ее ожидало препятствие в лице женщины, которую она видела утром в толпе. Женщина была не та, что плакала, потеряв собаку. А другая. Та, что уговаривала плакавшую женщину. Кажется…
Кажется, ее называли Марией Дмитриевной?
– Здрасте, – на всякий случай поздоровалась Лера и попыталась женщину обойти.
Но та снова преградила ей дорогу. И даже привалилась спиной к подъездной двери, не боясь запачкать светлую куртку.
– И тебе не хворать, – не совсем любезно отозвалась женщина, не думая пропускать ее в дом. – Сильно спешишь, девонька?
Конечно! Конечно, она спешила! Саня дома! Ей жутко хочется увидеться с ним. Поговорить. Да и просто посмотреть на него. Она соскучилась. Она почти не видела его в последние дни. И совсем не знает, чем они с отцом занимаются. Как дела с расследованием по Машиному делу? Она была вчера у нее в больнице. Пока состояние ее без изменений. Дежурная медсестра сказала, что жених хочет перевезти девушку за границу на лечение. Но пока говорить об этом рано. Машу нельзя транспортировать. Так говорят врачи.
– Вообще-то да. Спешу. – Лера вежливо улыбнулась, сильно сомневаясь, что ее улыбку Мария Дмитриевна рассмотрела в темноте. Помотала пакетами, пояснила: – Ужин надо готовить.
– Ничего, подождет твой ужин. И ты не спеши, ты лучше послушай.
Мария Дмитриевна оттолкнулась от двери, подхватила Леру под руку и повела от подъездной двери в сторону сквера. Девушка беспомощно оглянулась на освещенные окна квартиры Лаврова. Вдруг, пока ее выгуливает эта странная женщина, Саня снова исчезнет?
– Что-то случилось? – поинтересовалась она у Марии Дмитриевны.
В ней зарождалось раздражение, пока еще едва ощутимое, пока проблесковое, но оно ведь могло и разрастись и выплеснуться.
– Случилось! – фыркнула Мария Дмитриевна, чуть сдвинула наверх со лба большую белоснежную шапку из меха невиданного зверя. – Игорь погиб. Теперь животные. А этот Линев…
– Это кто?
Лера снова оглянулась на окна. И чуть не взвизгнула. Свет загорелся в ее комнатке! Саня собирает ее вещи?! Собирает, складывает в дорожные сумки. И сейчас, когда она вернется, случится то, чего она все это время боялась. Он встретит ее на пороге, швырнет к ногам сумки с вещами и скажет отвратительное по смыслу, лаконичное:
– Вон!
И не поможет груда креветок, которые она купила, потому что знала, что он их обожает. С соевым соусом, чесноком и перцем. Она так и собиралась их сегодня готовить. И даже пива купила. Для него.
– Линев, это тот самый мужчина, который сегодня Ниночку обхаживал, – пробился сквозь ее расхристанные переживаниями мысли глухой голос Марии Дмитриевны.
– Михаил Сергеевич, кажется?
Лера все еще пыталась быть вежливой, хотя уже заметно притормаживала и идти дальше в сторону сквера не хотела. Темные скелеты голых деревьев ее откровенно пугали.
– Да, Михаил Сергеевич, он, – кивнула женщина, и шапка из невиданного зверя сползла ей на глаза. Она ее поправила и вдруг призналась, заговорщически склоняясь к Лериному плечу. – Не нравится он мне! Хитрый он!
Лера чуть не рассмеялась в полный голос. Еле сдержалась. Вежливость все еще боролась с ее дурными манерами.
Вон в чем, оказывается, дело! Ей не нравится Линев! Поэтому она встретила Леру у подъезда, потащила в сторону темного сквера от дома, говорит странным голосом. И все потому, что ей не нравится Линев? Потому что он хитрый? Или потому, что он обхаживает Нину Николаевну, а не обхаживает ее – Марию Дмитриевну?
– И что?
Лера опять оглянулась. Свет в ее комнатушке погас, теперь загорелся на кухне. И вдруг заворочался телефон в кармане. Она забыла включить звук после занятий.
– Извините…
Улыбнулась она женщине, хотя снова сомневалась, что ее улыбка была замечена Марией Дмитриевной. Достала телефон, сердце ухнуло, на дисплее высветился – Лавров. Отозвалась осторожно:
– Алло…
– Тебя где черти носят, Заломова?! – рявкнул тут же Саня. – На улице темнота!
– Я была на занятиях, – ответила Лера, не зная пока, радоваться ей или бояться его заботы.
– Занятия твои закончились полтора часа назад! Повторяю вопрос: где тебя носит?!
И снова было непонятно: переживает он за нее или ему не терпится от нее избавиться.
– Жду ответа, – закончил Саня нелюбезно. – Ну!
– Я во дворе. Разговариваю с Марией Дмитриевной, – сказала Лера, будучи уверена, что никакую Марию Дмитриевну Лавров не знает.
Но Саня ее удивил.
– Это которая в белоснежном малахае? – хмыкнул он. – Она?
– Да. А откуда ты…
– Она меня караулила на стоянке, когда я приехал, мне удалось от нее удрать. Значит, через тебя решила на меня надавить. Ну-ну… Ладно, узнай, что она хочет, и дуй домой, – и отключился.
– Переживает? – кивком указала на мобильник женщина и вздохнула. – Это хорошо, когда переживает. Значит, любит…
Черта с два так можно сказать про Лаврова, хотелось ей возразить. Душа у него просто широкая. Он призван быть защитником. А ее опекает еще и из дружеской солидарности, пока отцу некогда.
– Вы меня извините, но мне действительно пора. – Лера выразительно ткнула коленом в пакет. – Ужин… Саша…
– Да, да, я быстро. Но и вы поймите! – Мария Дмитриевна опасливо покосилась на дом, взгляд ее поблуждал по светящимся прямоугольникам окон. – Он мне кажется очень опасным человеком.
– Линев? – на всякий случай уточнила Лера.
– Да! Он!
– Почему?
– Он… Он опасный! Собачек-то он убил! – шепнула Мария Дмитриевна и пониже натянула шапку.
– Да ладно! – Лера шагнула на метр назад, посмотрела на женщину. Вроде не шутит, вроде серьезная, и на дурочку не похожа. – Вы видели?!
– Как собачек убивал – нет. А вот как Игоря Васильевича…
– Что?!
Ей стало очень холодно и страшно. Вдруг показалось, что дом с уютно светящимися окнами где-то далеко-далеко. И сердитый Лавров с его непонятной заботой тоже где-то далеко. А совсем рядом голые деревья, сомкнувшиеся плотными зарослями. И странная женщина, говорившая странные вещи. И если Лера сделает еще хоть один шаг, то она просто-напросто исчезнет в черной непроходимой чаще сквера. Ее поглотит странный шепот странной женщины, от которого мурашки прыгают по лопаткам.
Надо было поворачиваться и уходить. Но чертово любопытство! Куда его девать! Правда, отец всегда говорит, что любопытство родилось раньше женщины.
Ознакомительная версия.
