то в третий сели, к остальным.
— Понял, — ответил второй, и, подумав, добавил, — Тут ещё кое-что.
— Что? — отозвался Эрат, словно ему не терпелось вернуться в постель.
Собеседник помедлил, а когда снова заговорил, его голос звучал виновато:
— На обратном пути грузовик попал в окружение. Двух наших убили, одна девчонка сбежала.
— Блядь! — шумно выругался Эрат. — Я же говорил, держаться подальше от северной трассы?
Человек повинился:
— Да, я помню, но там засада была.
Шах оживился:
— Это монголы! Эту дорогу контролирует их группировка.
Последовал вздох и человек произнёс:
— За рулём сидел Борзый. Он думал, проскочим.
— Чем он, блядь, думал? — возмутился Эрат, позабыв о секретности.
— Эрат, ну прости! Это я виноват! — приглушённо сказал человек, стремясь погасить его пыл. Но вышло в точности наоборот. Послышался хруст, словно кто-то сломал пополам деревянную ветвь. Затем простонав, человек повалился на землю.
Ира прижалась к стене, глаза её распахнулись. В дальнем конце коридора, под одиноко сияющей лампой возвышался Эрат. Он наклонился к сопернику, тот отполз, заслоняя руками лицо.
— Ты, сука, лично ответишь за каждую, понял? — прозвучал его вкрадчивый тон.
— Прости, — повторил человек, уже не таким бодрым голосом.
Эрат замахнулся, чтобы снова ударить его. Но вместо этого проломил кулаком белый выступ стены.
— Любая из этих шлюх стоит дороже, чем твоя никудышная жизнь, — процедил он сквозь зубы. И направился прочь. Туда, где в щели дверного проёма застыло испуганное лицо.
Хотя за всё это время он ни разу не бил её, но попасть под горячую руку теперь было проще простого. Ира отпрянула. Сердце её колотилось, как бешеное! Если Эрат одним метким ударом отправил в нокаут мужчину, то, что же он сделает с ней? Мысль спрятаться в ванной посетила её слишком поздно. Да и вряд ли щеколда могла бы сдержать его! Шах ворвался в комнату, едва не вышибив дверь. Весь его облик буквально кричал о намерении выплеснуть гнев.
Ира всхлипнула, стараясь не выдать себя ни единым движением. Она стояла, как будто мертвец на фоне белой стены. Увидев её, он застыл. По лицу электрическим током пробежала заметная дрожь.
— Девчонка! — произнёс он с каким-то злорадством, — Твоё любопытство погубит тебя.
Хоть зубы стучали от страха, но ей удалось совладать с ним.
— Я просто хотела узнать, что будет с нами, — ответила Ира.
Теперь ей уже было всё равно. Пускай он ударит! Лишь бы только понять, какая судьба её ждёт. Если слух про невольничий рынок был правдой, то лучше покончить с собой, чем быть проданной «с молотка».
Шах смотрел на неё, не моргая. От одного его взгляда хотелось рассыпаться в пыль. Но Ира терпела, ощущая, как кожа под простынёй покрывается влажной испариной.
— С тобой будет всё хорошо. Ты останешься здесь, — озвучил он свой вердикт.
— Здесь? — прошептала она, не зная, что он имеет ввиду: это место, или эту постель.
Эрат чуть заметно кивнул:
— Поверь, это лучшее, что я могу для тебя сделать.
Костяшки пальцев у него на руке были содраны в кровь. Ира увидела это, когда он сорвал полотенце. Член в гуще тёмных волос обретал первозданную мощь. Он твердел на глазах! Как будто один её взгляд был способен поднять его.
— Ты тоже можешь сделать для меня кое-что, — сказал он чуть мягче и обхватил свой могучий стояк.
Чувствуя, что краснеет, она отвернула лицо.
— Не вынуждай меня причинять тебе боль, — сказал Эрат.
Он разжал пальцы, и член остался стоять, гордо кивая своей заострённой головкой. Не было смысла озвучивать просьбу. Она и так знала, чего конкретно он ждёт от неё. И, подойдя, распахнула тяжёлую простынь. Та скользнула к ногам, выставляя его ненасытному взору упругое девичье тело.
— На колени, — скомандовал Шах.
Ира сглотнула. Она усмирила свою оскорблённую гордость и опустилась на пол.
— А красиво здесь всё-таки, — сказала Ира.
Она сидела, щурясь на солнце. Надеясь слегка загореть. Кусты заострённой щетиной торчали на том берегу. Близок «локоть», да не укусишь! Переплыть бы, но дальше куда? Пешком, сквозь лес далеко не уйдёшь. К тому же лагерей, подобных этому, в округе было немало. Шла охота за лучшую «дичь» и «звероловы» делили сферы влияния. Богдан говорил, что монголы — это те ещё монстры. Что они держат женщин на привязи в специально сколоченных клетках. Где те сидят голыми и едят из общей тарелки.
Ещё он рассказывал о том, что невольничий рынок — это жуткое место, где девушек делят на классы. Тех, что похуже, отправляют на нижний уровень, а первоклассных ведут на торги. И если первых оценивают по минимальной шкале, то вторых подвергают дотошной оценке. В этом случае значение имеет не только состояние волос и ногтей, но также визуальная привлекательность того, что находится между ног. А именно: глубина вагины, цвет половых губ и форма клитора. Потенциальный клиенты — фигуры капризные: кто-то любит рожавших, а кто-то — нетронутых.
Богдан много чего говорил. «По секрету». Которых болтливая Машка хранить не умела. И при каждом удобном случае делилась с подругами раздобытыми ужасами. Ира не слушала! Всё это её не касалось. Ведь он же сказал, что её ждёт пожизненный срок. И теперь она будет в вечном его услужении. Ну, разве это не здорово?
— Мне нужно было всего лишь доставить её к отцу. Не так уж и сложно, правда? — Рита перевернула ладонь, и божья коровка на её указательном пальце не спеша обогнула фалангу.
Ира вздохнула:
— Рит, ты ни при чём.
— Ты не понимаешь, — ответила Рита. — Я специально выбрала эту дорогу, чтобы объехать пост ДПС.
Она прикусила губу, подставляя коровке другую ладонь. Та никак не хотела её покидать. И оказавшись на кончике ногтя, всё равно продолжала цепляться за край.
— Мы с ребятами решили вечеринку устроить. Ну, вроде как пир во время чумы! Так я обычно не пью, а тут, — она хмыкнула, вспоминая.
— Бывает, — успокоила Ира.
Рита ахнула, когда насекомое наконец-то взлетело. И улыбнулась, наблюдая этот несмелый полёт.
— Прав был отец, что я его «первый блин». Неудачный!
— Я уверена, что он так не думает, — ответила Ира. — Родители много чего говорят в запале.
Она замолчала, вспоминая, как мама однажды сказала, что будь она мальчиком, отец бы от них не ушёл. Потом она долго жалела о сказанном, пыталась облечь это в шутку, но горький осадок остался. Ира тоже не раз обижала её. Это ранило больше всего! Ведь прощения уже не попросишь…
— Думает, думает, — ответила Рита. — Он у меня ещё тот говнюк!
— Вот и
