Она взглянула на письмо, все еще зажатое в руке…
За вами наблюдают… Мы отомстим без промедления…
А Роган был один на ферме – только с няней и старыми мсье и мадам Жолио.
Взяв трубку, она позвонила в свой банк и попросила их приготовить десять тысяч долларов к полудню. Нет, говорила она. Она не думала, каков курс обмена и очень ли дорого покупать доллары на франки прямо сейчас; они нужны ей немедленно.
По мере того, как Поппи приближалась к нужному ей месту, заросли деревьев и кустарников сгущались, делая надвигающиеся сумерки еще более густыми. Поппи остановила машину напротив заброшенных конюшен. С черным кожаным саквояжем, зажатым в руке, она нервно взглянула на дорогу. Эти конюшни принадлежали раньше одному местному жителю, который давно умер, и они так и остались бесхозными. Крыша прохудилась от времени и плохой погоды, и стены грозили вот-вот рухнуть.
Слабый запах лошадей до сих пор еще стоял в воздухе, когда Поппи осторожно ступила на пол, заваленный соломой и жухлыми листьями, опасливо оглядываясь через плечо. В последних лучах света она с трудом различила железную кормушку. Она быстро сунула в нее кожаный саквояж и выскользнула наружу. Открыв дверь машины, она быстро села в нее и, почти плача от страха, включила зажигание. Не осмеливаясь оглянуться, она поехала по направлению к ферме, к своему Рогану.
Няня всегда поздно укладывала Рогана спать по пятницам, и Поппи смогла наглядеться на него, прежде чем пойти к себе в спальню. На нем были маленькие белые ползуночки, которые она купила ему в Париже на прошлой неделе, его голубые глазки засияли, когда он увидел ее. Он вытянул ручки, Поппи взяла его и прижала к себе. Его крошечные пальчики хватали ее волосы, и он заливался радостным смехом – и Поппи знала, что есть в ее жизни нечто более драгоценное, чем деньги. Ее сын.
Лючи вскрикнул громко, словно напоминая о себе, и Поппи засмеялась от облегчения.
– И ты тоже, Лючи, – сказала она. – Ты тоже дороже, чем золото.
Следующее письмо появилось на ее письменном столе через месяц. Такое же, как первое.
Десять тысяч долларов недостаточно, чтобы купить мое молчание. На этот раз цена – двадцать тысяч. Оставьте их на том же самом месте вечером в пятницу по пути в Монтеспан. И помните – за вами следят. А месть так сладка.
Поппи задумалась – что же ей делать? Было совершенно очевидно, что вымогательство на этом не кончится. Они не удовлетворились десятью тысячами, теперь они хотят двадцать. И чем больше она будет давать, тем больше они будут требовать. Это замкнутый круг.
Было утро вторника. Она должна была сделать все до следующего вечера. Взяв трубку, она позвонила в банк и попросила приготовить двадцать тысяч долларов к следующему дню. Потом она позвонила в отель «Бристоль» и заказала номер. Она выбрала «Бристоль», потому что это был очень дорогой и фешенебельный отель, и она могла быть уверена, что там не остановились преступники. Потом она позвонила в Монтеспан и попросила няню собрать кое-какие вещи и привезти Рогана в Париж. Они успеют на поезд в три пятнадцать из Орлеана, а машина будет ждать их на вокзале и отвезет в отель. Она будет ждать их там.
Прошло много времени, прежде чем она решилась взять трубку и позвонить Франко. Слезы безмолвно лились по ее щекам.
– Поппи? – сказал он. Она не знала, почему уже одно то, что она услышала, как он произнес ее имя, могло разом пробудить все чувства, которые, казалось, она надежно схоронила в глубине души, и она знала, что ничего на свете не может заставить ее перестать любить его.
– Франко, – прошептала она. – Я не собиралась звонить тебе, но ты сказал, что, если я попаду в беду…
– Скажи мне, что произошло, – сказал он резко.
– Это… меня шантажируют, – проговорила Поппи. – Я просто не знаю, что мне делать.
Она рассказала ему, что кто-то угрожает сообщить Грэгу Константу, кем она стала и где живет, а также об их отношениях. Она уже заплатила десять тысяч долларов и на грани того, чтобы заплатить еще двадцать.
– Не беспокойся, Поппи, – его голос казался очень далеким. – Я позабочусь об этом.
– Франко, – сказала она, колеблясь. – Я подумала… нет, ничего. Я просто пыталась понять, кто бы это мог быть и откуда они узнали. Это вряд ли кто-то из здешних.
– Не старайся узнать, кто это. Не думай об этом, – сказал он глухо. – Позволь мне самому заняться этим. Я не хочу, чтобы ты больше волновалась.
Наступило молчание, а потом он произнес:
– Поппи, я рад, что ты почувствовала, что можешь позвонить мне и попросить о помощи.
А потом в трубке наступила тишина.
Поппи с болью повесила трубку, чувствуя, что силы разом покинули ее. А потом она легла головой на стол и стала выплакивать свое горе.
Выбросив из головы эту загадку, Поппи поехала в свое обычное время в Монтеспан. Как и в прошлый раз, она положила саквояж с деньгами в кормушку. Потом она поехала по направлению к ферме, делая вид, что собирается туда, но вместо этого она сделала круг и вернулась обратно в Париж. Она снова купила себе отсрочку.
Через две недели на ее письменном столе появился сверток. В нем было двадцать пять тысяч долларов и чек на пять тысяч долларов от Франко Мальвази. В записке от его банкира говорилось, что синьор Мальвази чувствует себя ответственным за недостающие пять тысяч долларов, потому что действовал недостаточно быстро. И еще синьор Мальвази хочет передать, что нет нужды беспокоиться – он решил проблему.
Чувствуя себя подобно Атласу, у которого свалилось с плеч бремя земли, Поппи бросилась в отель «Бристоль» и повела маленького Рогана на кукольное представление в Булонском лесу. Надев шляпку с вуалью, она посадила его в красивую коляску и покатила ее по засыпанным листьями дорожкам, улыбаясь и кивая другим мамам и няням, чувствуя себя совсем как обычная мать. А потом она отвезла его в отель и сказала няне, что завтра они должны возвратиться на ферму. Она приедет к ним на уикэнд – как обычно.
Numéro Seize процветал. Поппи даже была вынуждена отказывать многим посетителям, желавшим стать постоянными клиентами, потому что уже не хватало комнат и не было достаточного количества девочек. Но она не хотела расширять дело, потому что весь шарм Numéro Seize был именно в его избранности, да и потом она дорожила своими девочками. Их состав уже не был прежним – Соланж и Белинда вышли замуж. Некоторые уже заработали достаточно денег, чтобы удовлетворить свои запросы, и вернулись в свои родные города и деревни, где купили дома, и, будучи лакомым кусочком, нашли себе мужей из местного мелкопоместного дворянства. А некоторые занялись своим собственным «делом» – они стали куртизанками высокого класса. Но в Numéro Seize еще оставалось полдюжины девочек, которые были с Поппи с самого начала, и она удивилась, когда Уоткинс сказал ей, что исчезла Вероник.
