лицу и лизнул то, что было у него на ладони. Аля вскрикнула, а тот улыбнулся, после чего встал, подошел к краю фуры и спрыгнул на землю.
– Действительно соль. Извините за задержку, можете ехать, все в порядке, – кивнул он водителю и инспектору ГИБДД. – Спасибо за помощь.
После чего направился к своей машине, стоящей неподалеку. Аля кинулась за ним.
– Соль? Серьезно? – недоуменно спросила она, садясь в машину. Свет тем временем ссыпал содержимое ладони в небольшой пластиковый пакет.
– На вкус, по крайней мере.
– Зачем соль на нефтяной базе? – Аля решительно отказывалась что-либо понимать.
– Понятия не имею, – покачал головой Свет. – Но спрошу об этом Серябко. Завтра с утра поеду к нему. Хочешь со мной?
– Нет, спасибо, – вздрогнула Аля, вспоминая, в каком состоянии оставила промышленника, и о том, что ключ от его кабинета до сих пор у нее в кармане.
– Я тебя подвезу? – Свет уже вел машину по направлению к ее дому.
– Нет, не надо, – покачала головой Аля. – Я сама доберусь.
– Уже поздно.
– Я не боюсь своего города.
– Я боюсь.
Остаток пути они проделали молча.
– Останови возле дома, дальше я сама, – попросила Аля, когда они подъехали к повороту, ведущему к ее дому.
– Боишься, что твой муж увидит?
– Боюсь.
– А у него есть причины не доверять тебе?
– Нет. Просто не хочу его расстраивать, – у нее не было сил врать, притворяться. И упражняться в злословии тоже перехотелось.
– Какая стадия?
– Третья, переходящая в четвертую, – помертвевшими губами произнесла Аля и осознала, что Свет первый, кому она об этом говорит.
– Поможет заграница?
– На заграницу у нас нет денег. – Аля почувствовала, как слеза скользнула по щеке, резко распахнула дверь и вышла из машины. Свет попытался схватить ее за руку, но она опередила его на несколько секунд.
Он сидел в машине и смотрел, как тоненькая фигурка растворяется в ярком свете фар. Больше всего на свете ему хотелось догнать и остановить ее и хотя бы попытаться помочь ее горю. Вместо этого он загасил двигатель, вышел из машины, неслышной тенью скользнул вслед за Алей во двор. Удостоверившись, что та зашла в подъезд, вернулся в машину и поехал в гостиницу.
Аля чувствовала себя отвратительно. Она ведь так и не сказала Роме о смерти Володи, и ей казалось, что этим она предает и мужа, и погибшего друга. Предает всех. Она все провалила, никого не спасла и уже, наверное, не спасет.
– Привет. – Рома встречал ее в коридоре, опираясь на трость. Ему уже даже по квартире было сложно без нее передвигаться. Он помог Але снять пуховик и дождался, пока она снимет с себя тяжелые ботинки. С удивлением оглядел ее платье, но ничего не сказал.
Сегодня он ездил ко Льву Григорьевичу и знал, что жена взяла номер счета для оплаты его лечения в иностранной клинике. Пришло время поговорить. В любом случае она обо всем узнает. Чему быть, того не миновать. Нужно было лишь выбрать подходящий момент.
– Я испек кекс, – сообщил он жене, но вместо ответа Аля обняла его и разрыдалась. Рома принялся гладить ее по голове и целовать в рыжую макушку.
– Аленька, ну что ты, девочка, перестань. Не надо, милая.
Но Аля отказывалась успокаиваться, лишь еще сильнее прижималась к нему, слезы лились ручьем. Опираясь на трость, Рома попытался увлечь жену в сторону кухни – хорошая еда всегда была для Али лекарством, но силы его подвели, и он чуть не упал, покачнувшись и больно ударившись о стену. Он с трудом сдержался, чтоб не выругаться. Рома с детства привык быть для Али опорой и поддержкой. Именно он всегда вел в танце, именно он всегда держал ее. А теперь у него не было такой возможности. Бессилие сводило с ума. Он не хотел такой жизни, не хотел продлевать и свои, и ее мучения. Осталось только объяснить все это Але так, чтобы она поняла и поддержала.
– Ром, ты что? – Жена подхватила его в последний момент и подставила плечо, сама становясь опорой. Она увлекла его в сторону кухни, потому что до нее было ближе, чем до дивана в гостиной. Усадила на стул, сама села прямо на пол и уткнулась головой в его колени.
– Аля, я все знаю. – Рома решил прыгнуть с высокого утеса в холодную воду.
– Про Вовку? – Жена подняла на него заплаканное лицо.
– Про Вовку? – искренне удивился Рома. – Вы помирились?
– Его убили, – Алю снова сотрясли рыдания, и она уткнулась мокрым лицом в колени мужа.
– Убили? – чтобы не упасть со стула, Рома был вынужден опереться спиной о стену. – Как это… убили?
– Ты не знал? – спохватилась Аля. Она понимала, что Игорь уже разместил новости и их подхватили все новостные порталы города, поэтому была уверена, что муж говорит именно об этом.
– Нет, – покачал головой Ромка. – Как это произошло?
– Ему перерезали горло так же, как и Шульману.
– Это как-то связано?
– Да.
– Как?
– Еще не знаю. Но обязательно узнаю, – Аля смахнула злые слезы и принялась глубоко дышать, пытаясь успокоиться.
– Не сомневаюсь. Господи, ты что, винишь себя? – Рома всегда умудрялся заглянуть в самую суть, и от этого стало еще хуже.
Аля не могла остановить слезы, она лишь вытирала их, не в силах озвучить ответ на вопрос мужа. Молча кивнула.
– Он знал, что вы помиритесь, – уверенно заявил Рома.
– Откуда?
– Сам говорил. Он же меня навещал, я просто тебе не говорил, – горько усмехнулся Рома. Весть о смерти друга больно ударила, и он из последних сил сдерживался, чтобы не показать это Але. Кто-то должен был оставаться сильным, ей и так плохо.
– А что еще ты мне не говорил? – горько прошептала Аля.
Время настало. Рома глубоко вдохнул.
– То, что я все знаю, Аля. Я знаю, что врачи от меня отказались.
Слезы на глазах жены моментально высохли, и она вскочила.
– Я его убью, – процедила она сквозь зубы.
– Перестань, Аля, – устало покачал головой Рома. – Лев Григорьевич отличный врач и хороший человек. И шантажировать его сыном было не лучшей идеей.
– Он же мне обещал! – возмутилась Аля.
– Аль, я имею право знать правду, – Рома поднял руку, останавливая жену. – Я знаю, что ты пыталась меня оградить, но это же моя жизнь, понимаешь?
– Ром, он же тебе сказал, что есть клиники, готовые за тебя взяться? – Аля пыталась звучать бодро и уверенно.
– Он мне сказал, сколько это стоит, Аленька. У нас таких денег нет.
– Есть! – с горячностью возразила ему Аля. – Я много отложила!
Она бросилась в гостиную, а Рома закрыл лицо
