ситуации. Делая вид, что наливаю себе кофе, я достаю из лежащего на столе клатча шприц и кладу его себе в карман. Я осознаю, что мои планы на жизнь только что резко поменялись на сто восемьдесят градусов, и я уже никуда не собираюсь уезжать. Я незаметно усмехаюсь своим мыслям, и мой внутренний зверь победоносно рычит, внемля зову самой моей сущности.
— Для начала: на основании каких фактов ты решила, что я имею отношение к смерти моего отца? — медленно проговариваю я, внимательно оценивая реакцию моей глупой любимой девочки. Проходит всего лишь мгновение, пока до нее доходит заданный мною вопрос. Ее светлые глаза округляются, в них читается невообразимое удивление — она явно рассчитывала на то, что я рассею ее страхи и предубеждения, на то, что я смогу доказать свою невиновность или попытаюсь хотя бы оправдываться. Она вовсе не подготовилась отвечать на мои вопросы — она рассчитывала на что, что будет задавать их мне. Дрожь негодования проходит по моим венам — неужели ты совсем не понимаешь, борцу какой категории ты бросила вызов, глупая?
— Вы не единожды дали мне понять, что ненавидите своего отца, что он плохой человек, — спотыкаясь на каждом слове, еле-еле выговаривает она, заметно нервничая и явно осознавая, что все пошло не по ее плану, — и что вы не желаете ему ничего хорошего. А еще я слышала, как вы угрожали друг другу в то утро, когда он пришел к вам домой, — добавляет она, будто оправдываясь и начиная сомневаться в правильности собственного наблюдения.
В отличие от нее, мои звериные инстинкты куда более развиты. Пока она объясняет мне причину, по которой пришла к своим неутешительным выводам, я раздумываю над тем, что мне делать дальше. Моя дорогая, тебе не нужно оправдываться передо мной.
— Почему ты сразу не позвонила в полицию? Зачем ты сюда пришла?
Все, что мне нужно — это отвлечь ее внимание своими расспросами.
— Возможно, я ошибаюсь на ваш счет? — смотрит она немного по-детски в мои глаза. — Я не могла не дать вам шанс рассказать мне все как есть. Я не хочу подставлять невиновного человека.
— Кто-нибудь еще знает, что ты здесь? — я очень надеюсь на то, что она рассказала обо мне своим друзьям. Это поставит меня в уязвимое положение, и я не смогу причинить ей вред.
— Нет, я никому не сказала, что собираюсь зайти к вам.
— Да ты издеваешься надо мной! Ты специально провоцируешь судьбу? — уже не сдерживаюсь я. — Тебе совсем не страшно? А что, если бы я оказался убийцей и захотел избавиться от тебя прямо сейчас за то, что ты вычислила меня?
— Я не верю в то, что вы захотите причинить мне вред. У вас много раз была такая возможность, но вы никогда не использовали свою власть против меня.
Резонно. Я действительно недвусмысленно дал ей понять, что никогда не причиню ей вреда. И да, она доверяет мне, с грустью отмечаю я. Так пусть это будет для нее уроком, ведь, к сожалению, человек никогда не учится на чужих ошибках.
— Ты решила меня сегодня добить окончательно, да? Хорошо, пусть будет по-твоему. Ты сама приняла это решение.
Я медленно подхожу вплотную к своему светловолосому ангелу. От нее приятно пахнет, и я на мгновение прикрываю глаза, чтобы насладиться ее ароматом. Когда я открываю свои глаза, то замечаю страх в ее взгляде, и мне очень хочется прижать ее к себе и успокоить. Уже совсем скоро придет Анна и несколько других работников, у меня заканчивается время, поэтому нужно действовать. Мне очень жаль, что мне придется причинить очередную боль моему ангелу. Одно утешает — все произойдет быстро.
— Я могу… могу ли я уйти? — она оглядывается по сторонам, явно рассчитывая на то, что сможет от меня сбежать. Но от меня еще никто не убегал. Она сжимается от ужаса.
— Не сегодня, — я обнимаю ее и чувствую, как она вся дрожит. — Ты только не бойся. Все будет хорошо.
Без особого труда я достаю шприц и ввожу иглу через ткань платья ей в бедро. Она вскрикивает от неожиданности. Я знаю, что она вот-вот потеряет сознание, поэтому осторожно прижимаю к себе ее хрупкое тело и беру ее на руки.
— Не сопротивляйся, все хорошо, — шепчу я ей на ухо, но она меня уже не слышит.
Я очень надеюсь, что она когда-нибудь простит меня за это.
Когда я просыпаюсь, то не сразу понимаю, где я. Уютная комната полностью обшита деревом, даже потолок — это первое, что я вижу, как только открываю глаза. Надо мной висит кованая люстра с лампами в форме оплывших свечей. Я поворачиваю голову, разглядываю зеленые клетчатые шторы на окнах и не узнаю это место. Я лежу на широкой кровати поверх покрывала, рядом на деревянной прикроватной тумбочке стоит высокий стакан с водой, лежат какие-то таблетки. Напротив меня в зеленом клетчатом кресле расположился Эммануэль с лэптопом на коленях и что-то деловито печатает. Он не сразу замечает, что я проснулась, поэтому у меня есть минутка, чтобы вспомнить все, что со мной произошло. Вспомнив, я в ужасе вскакиваю и с удивлением осознаю, что на кровати меня ничего не удерживает. По тому, как кружится моя голова, я понимаю, что зря я так резко встала. Я сажусь обратно на кровать.
Эммануэль поднимает на меня свои ярко-голубые глаза. И улыбается:
— Ну наконец-то ты проснулась, соня.
Возможно, мне все это снится. Я не верю в реальность происходящего. На мне все то же белое платье, только вот дом не тот, да и Эммануэль тоже не тот Эммануэль, которого я знаю.
Он ставит свой компьютер на пол, поднимается из кресла и подходит ко мне. Он дотрагивается губами до моего лба и убирает мои волосы слегка назад.
— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? На столике есть ибупрофен.
Я не отвечаю.
— Ты голодна? Внизу накрыт стол к обеду, предлагаю нам сперва поесть, а потом поговорим, — он доброжелательно улыбается мне своей заразительной улыбкой, и мне кажется, что я потеряла рассудок.
— Я в плену? — спрашиваю я.
Эммануэль задумчиво смотрит в мои глаза и вдруг начинает громко смеяться.
— А тебе бы хотелось? — в его глазах играют лукавые искорки. — Даже если это плен, в нем определенно неплохо кормят. Анна приготовила для нас вегетарианскую лазанью, а на десерт — тирамису, — подмигивает он мне и берет мою руку в свою, вынуждая меня встать с
