родителей, — сдержанно отвечает Тея, рассеянно изучая книжные полки за моей спиной. Моя мрачная физиономия ее больше не интересует.
— Давно Дилан прибыл в Швейцарию?
По моим подсчётам он должен был прилететь не раньше, чем через пару недель. Ровно столько осталось до сборища всех правящих кланов по случаю выбора Апексара. Решение о выборе даты голосования было принято без моего непосредственного участия по причине небольшой сердечной поломки, случившейся в самый неподходящий момент из всех возможных. Теперь даже союзники усомнятся стоит ли отдавать голос за кандидата со слабым здоровьем.
— Сегодня. Я так поняла, что Мораны намеренно вызвали сына, чтобы познакомить со мной, — сообщает Тея, облизывая пересохшие губы, продолжая изучать обстановку кабинета. Золотистый свет, льющийся из панорамного окна, подчеркивает болезненную бледность ее лица и намечающиеся круги под глазами. Я знаю, что она плохо спит по ночам, крутясь под моим боком, как юла и пялясь распахнутыми глазами в темноту. Очевидно, что ее что-то гложет, грызет изнутри, не позволяя расслабиться ни на минуту.
— Как отреагировал Дилан?
— Если честно, то странно, — после задумчивой паузы, признается Тея, скользнув встревоженным взглядом по моему лицу. — Он не выглядел потрясенным и вел себя так, словно мы сто лет знакомы.
— Это естественно. Родители его предупредили, и для Дилана твое сходство с сестрой не было шоком.
— Да, я понимаю. Но он буквально без остановки рассказывал мне об Эмили… в настоящем времени. Создалось ощущение, что она вот-вот войдет в комнату и присоединится к разговору, — поежившись, Алатея проводит пальцами по волосам, поворачиваясь ко мне в профиль, устремляя напряженной взор в окно. — Это жутко, Леон.
— Мне жаль, детка, — искренне говорю я. — Скоро все закончится, и тебе больше не придется контактировать с этой семьей.
— Но они нуждаются во мне, — с горечью отзывается Тея. — Дико звучит, но я чувствую необъяснимую связь с этими людьми.
— А со мной? — вопрос вырывается спонтанно, и я примерно догадываюсь, каким будет ответ, но все равно застываю в ожидании.
— Между нами ничего не было и нет, — отрешенно выдыхает она, поглаживая нежное местечко за мочкой уха. — С самого начала ты видел во мне другую женщину, с которой никогда не поступил бы так, как со мной.
— Все немного не так, Тея. По началу — да, меня поразило то, как ты на нее похожа, но ведь на это и был расчет, — начистоту выдаю я. — Не забывай, что тебя подослали ко мне с целью отравить. И мы по-прежнему не знаем — кто. Как, по-твоему, я должен был поступить со своей несостоявшейся убийцей?
— У меня нет ответа, Леон, — Тея опускает голову, уставившись на свои колени. Светлые локоны скрывают от меня ее бледное лицо, не позволяя рассмотреть истинные эмоции. — Я не помню своих мотивов, но точно знаю, чего хочу сейчас. Вернуться вместе с мамой домой и жить дальше, навсегда вычеркнув тебя из памяти.
— Не отпущу, — жестко отрезаю я. — Никогда, Тея.
— Тогда я убью себя, — вскинув голову, она ожесточено смотрит мне в глаза. — Ты не сможешь следить за мной двадцать четыре часа в сутки.
Наши взгляды сталкиваются в молчаливом противостоянии. Время замирает, сжимаясь в исходной точке. На грудную клетку давит знакомая тяжесть, стремительно сокращая запасы кислорода в легких. В ее глазах — непреклонный арктический холод без единого островка теплоты. В моих… я не знаю. Наверное, пустота… и сожаление, что все сложилось именно так.
— Что я могу сделать, чтобы ты осталась со мной добровольно? — первым нарушаю затянувшееся молчание, призывая в помощь весь свой дипломатический опыт.
— Ты просишь о невозможном, Леон, — шумно сглотнув, она бросает беглый взгляд на стакан с минеральной водой на моем столе. — Я возьму? В горле пересохло.
— Для тебя все что угодно, любимая, — прячу за усмешкой разверзнувшийся в груди десятибалльный шторм. Меня ломает, крошит на куски. Мысли огненными стрелами мечутся в голове. Недавно сказанные Алатеей слова прожигают дыру в моем черном сердце.
«На мои истинные чувства и желания ты больше не имеешь влияния. Мне отвратительна роль резиновой куклы для удовлетворения твоей похоти».
Но именно это я и собираюсь с ней сделать. Лишить воли, превратить в послушную куклу, преданно заглядывающую мне в глаза. Не способную ни предать меня, ни убить себя, ни заикнуться о свободе. Концентрация разведённого в воде меадона приведет к необратимым последствиям, полностью изменит ее мышление и сотрет защитные установки психики. Любую информацию, что я внушу ей в первые часы после попадания препарата в кровеносную систему, она примет за истину в первой инстанции и руководство к действию.
— Ну надо же, мой муж расщедрился на глоток воды, — иронично хмыкает Тея, не подозревая, что проживает последние минуты осознанной жизни. Протягивая руку, Тея обхватывает стакан.
— У меня есть для тебя информация, касающаяся твоей матери, — голос предательски сипит, в висках стоит гул от бешенного тока крови. — Точнее, обоих родителей. На днях мне пришел отчет. Тебе стоит с ним ознакомиться, — торопливо добавляю я, немного приврав относительно срока получения.
— Правда? Это не очередная твоя уловка? — в ее глазах ясными лучиками вспыхивает надежда. Оставив стакан в покое, она подается вперед и взволнованно хватается за край стола.
— Правда, детка, — выдохнув, деревянными пальцами открываю файл, активируя между нами голограммный экран с содержимым отчета.
Алатея
Я перехожу на сторону Леона, и бросив на него изучающий взгляд, встаю рядом. Несмотря на то, что в такие моменты он всегда надевает на себя маску игрока в покер, мне необходимо убедиться в том, что то, что я сейчас увижу — не очередной спектакль, призванный запутать меня.
Информация о моей семье — мое самое слабое место. Но судя по взгляду Леона, в данный момент, юлить и привирать он не намерен. За это время я уже успела немного изучить своего мужа, и тонко чувствовать его, разделяя его действия на ложные манипуляции и фактические действия.
Он инстинктивно берет меня за руку, и я не сопротивляюсь этому, приготовившись к просмотру. Даже обхватываю его предплечье ладонью, чтобы устоять на ногах, потому что даже по его дыханию мне совершенно ясно, что информация, которую он предоставит, должна произвести на меня неизгладимый эффект.
— Итак, Анна и Адам Граф, — начинает Леон, выводя на экран несколько фотографий моих родителей свободной рукой. — Давай начнем с основы: с их фотографии. Видишь сходство? Хоть с кем-то из родителей? Мама не показывала тебе фотографии отца?
— Нет, — дрожащими губами выдыхаю я.
Вглядываясь в черты лица кареглазого брюнета, я пребываю в некотором шоке, поскольку всегда представляла себе, что своей
