что потемневшего неба. Вспышки отражаются в глади озера, создавая двойной эффект.
Большинство гостей оборачивается, чтобы посмотреть шоу, – на лицах мелькают отблески, рты открыты в изумлении.
Мне плевать на салют – я использую возможность внимательно рассмотреть присутствующих на случай, если кто-то из стоящих остался без внимания.
Вместо этого среди небольшой кучки друзей Нессы я замечаю того, кого сегодня точно не ждали. Темноволосый парень возвышается над ними как каланча – в нем, должно быть, не меньше 6,5 футов. Я уверен, что это чертов Галло. Самый младший из них.
Но в ту же секунду моим вниманием завладевает Лесли Доуэлл, решившая продолжить беседу, и когда я снова оглядываюсь на друзей Нессы, дылды с ними уже нет. Стоит сказать охране, чтобы были начеку.
Сначала, еда. За весь день мне едва удавалось перекусить. Хватаю со шведского стола пару креветок и оглядываюсь в поисках достойной выпивки. Официанты снуют среди гостей, разнося шампанское, но мне не нужно это дерьмо. Очередь к бару слишком длинная, а вот что мне действительно необходимо, так это односолодовый ирландский виски десятилетней выдержки, который ждет меня в кабинете.
А, собственно, почему бы и нет. Я уже завершил свой круг почета, так что могу ненадолго укрыться. Вернусь к концерту этой попсовой певички. Уж не знаю, раскошелился отец, чтобы порадовать свое солнышко Нессу или чтобы выпендриться перед гостями. В любом случае, присутствующие оценят.
Успею вернуться заблаговременно.
Я возвращаюсь внутрь и поднимаюсь по лестнице, направляясь в свою часть дома. В кабинете у меня есть личный бар – ничего особенного, лишь пара бутылок первоклассной выпивки и небольшой ящик со льдом. Достаю хороший тяжелый стакан, бросаю в него три огромных кубика льда и наливаю сверху солидную порцию виски. Вдыхаю пьянящий аромат груши, дерева и дыма. И делаю глоток, наслаждаясь жжением в горле.
Стоит вернуться на вечеринку, но здесь, в тишине и покое, я наслаждаюсь своей передышкой. Нужна определенная доля нарциссизма, чтобы быть политиком. Нужно жаждать лести и внимания.
Мне на это все насрать. Меня питают лишь собственные амбиции. Я хочу контроля. Денег. Влияния. Хочу быть неприкосновенным.
Но сама политическая кампания порой меня утомляет.
Так что вместо того чтобы спуститься вниз, я иду дальше по коридору и сворачиваю в библиотеку.
Это одна из моих любимых комнат в доме. Мало кто кроме меня тут бывает. Здесь тихо. Расслабляющий запах бумаги, кожи и березовых поленьев. Ради меня мать поддерживает огонь в камине. Остальной дом кондиционируется более чем достаточно, так что от одного небольшого камина жарко не будет.
Над каминной полкой висит картина моей прапрапрабабушки Катрионы. Как и многие ирландские иммигранты, она бежала в Чикаго от Великого голода [20]. Бабушке было всего пятнадцать лет, когда она пересекла океан в одиночку с тремя книгами в чемодане и двумя долларами в ботинке. Катриона работала горничной у богатого человека в Ирвинг-парке. Когда тот умер, то оставил ей дом и почти три тысячи долларов наличными и облигациями. Кто-то говорил, что у них была тайная связь. Другие утверждали, что бабушка отравила хозяина и подделала завещание. Как бы то ни было, она превратила дом в салон.
Она была первой Гриффин в Америке. Мои родители любят рассказывать, что мы происходим от одноименного ирландского знатного рода, но я предпочитаю правду. Мы воплощаем собой «американскую мечту» – семья, прошедшая путь от слуг до верхушки чикагской власти. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.
Минуту я наслаждаюсь тишиной, попивая виски, затем начинаю пролистывать почту. Не могу долго сидеть без дела.
Кажется, я что-то слышу и замираю на секунду – возможно, это кто-то из персонала прошел по коридору. Звук не повторяется, и я возвращаюсь к телефону.
Затем одновременно происходят две вещи.
Я чую запах, от которого волосы на загривке встают дыбом. Дым, но не из камина. Едкая вонь горелой синтетики.
В то же время я слышу звук, похожий на резкий вдох, только в десять раз громче. Затем я чувствую жар и вижу яркую вспышку пламени, охватывающего шторы.
Я вскакиваю с кресла и что-то кричу.
Мне нравится думать, что я знаю, как вести себя в экстренных ситуациях, но сейчас я растерян и в панике – пытаюсь понять, какого черта происходит и что мне с этим делать.
Наконец, разум возобладает.
Вероятно, штора загорелась от искры из камина. Мне нужно потушить пожар, пока огонь не охватил весь дом и не спалил его дотла.
В этом есть смысл.
Пока кто-то не выскакивает из-за кресла и пулей не проносится мимо меня в коридор, выбивая из колеи даже сильнее, чем пожар.
Меня поражает мысль, что все это время я был в библиотеке не один. Это настолько шокирует, что я даже не успеваю толком разглядеть нарушителя, отметив только средний рост и темные волосы.
Затем мое внимание вновь обращается к стремительно распространяющемуся пламени. Оно уже перекинулось на пол и потолок. За считанные минуты библиотека превратится в пылающий ад.
Я несусь по коридору к бельевому шкафу, где, насколько мне известно, хранится огнетушитель. Затем бросаюсь обратно в библиотеку, срываю пломбу и заливаю все пеной, пока не погаснет последний уголек.
Когда я заканчиваю, камин, кресла и портрет Катрионы залиты белой химической пеной. Моя мать будет вне себя от ярости.
Это напоминает мне, что кое-кто еще причастен к этому гребанному бедламу. Я бросаюсь обратно к началу лестницы как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое людей убегают: блондинка, чертовски похожая на Нору Олбрайт. Брюнетка, которую я не знаю. И Неро, мать его, Галло.
Я знал. Я знал, что эти Галло пробрались сюда.
Вопрос только, зачем.
Противостояние между двумя семьями уходит корнями почти во времена Катрионы. Во времена Сухого закона наши прадеды бились за контроль над нелегальными винокурнями на севере. Победу одержал Конор Гриффин, и эти деньги до сих пор обеспечивают нашу семью.
Но итальянцы так легко не сдаются. Сальватор Галло охотился за каждой новой партией выпивки, пытаясь угнать грузовики со спиртным и продать их Конору обратно по двойной цене.
Позже Гриффины взяли под контроль азартные игры в районе Гарден-Сити, в то время как Галло организовали нелегальные лотереи по городу. Когда производство и продажа алкоголя вновь стали законными, наши семьи управляли конкурирующими пабами, ночными клубами, стриптиз-барами и борделями. Продолжая при этом поставлять менее законные партии наркотиков, оружия и краденых товаров.
Теперь Галло ударились в строительство. Они неплохо справляются. Но, к сожалению, наш конфликт интересов извечен. Вот и
