Лягушка дулся в одиночестве. За последний год между ним и молодой женщиной, прозванной Муравьедкой за ее страсть к медовым муравьям, установилась особая близость, как между Малышкой и Одноглазым, которые постоянно обнимались, ласкались и совокуплялись. Однако теперь, когда Муравьедка ходила с животом и не желала иметь с ним ничего общего, любые поползновения Лягушки она встречала шлепками и шипением. Ему уже приходилось наблюдать подобное. Когда женщина рожала, она предпочитала находиться в обществе других женщин, у которых были дети. Вместе они смеялись, кормили грудью младенцев и следили за маленькими детьми, мужчины же, которыми пренебрегали, были предоставлены самим себе и занимались в одиночестве изготовлением инструментов и оружия.
В семье была только одна настоящая связь — это связь между матерью и ребенком. Если мужчина и женщина сходились, это редко случалось надолго, страсть быстро утихала, и взаимоотношения разрывались. Скорпион, друг Лягушки, присел рядом с ним на корточки и сочувствующе похлопал его по плечу. У него тоже были близкие отношения с женщиной до тех пор, пока она не родила ребенка, а потом не захотела больше иметь с ним ничего общего. Конечно, были и такие женщины, которые сохраняли привязанность к одному мужчине, например, Нашедшая Мед, особенно если он терпел ее детей, как это делал Лев. Но Скорпион с Лягушкой не выносили детей, поэтому предпочитали женщин, не обремененных подобным грузом.
Лягушка почувствовал, как внутри него поднимается жаркая волна. Он с завистью посмотрел на Одноглазого с Малышкой, которые гладили друг друга и искали друг у друга вшей. Одноглазый мог совокупляться с ней, когда бы ни захотел, потому что Малышка всегда с готовностью соглашалась. В настоящее время это была единственная среди них постоянная пара — они спали вместе и выражали друг другу взаимную привязанность.
Разглядывая женщин, Лягушка решил заинтересовать их, продемонстрировав им свои мужские достоинства и бросая на них взгляды, полные надежды. Но они либо не обращали на него никакого внимания, либо отталкивали. Поэтому он вернулся к костру и стал ворошить угли. К своему восторгу, он нашел не замеченную никем луковицу, обгоревшую, но все еще съедобную. Он протянул ее Разжигающей Огонь, которая тут же ее схватила и опустилась на четвереньки, опираясь на одну руку, а другой запихивая луковицу в рот. У Лягушки это не заняло много времени. Несколько движений — и он потащился на свое место спать.
Поев, Лев уронил взгляд на Старую Мать, сосавшую корень. Лев и Старая Мать родились от одной женщины, они сосали одну грудь и вместе играли, когда были маленькими. Когда она родила двенадцать детей, Лев стал испытывать перед ней благоговейный страх. Однако теперь силы уходили от нее, и в его сознании возникла смутная мысль, что она ест задаром. Прежде чем она поняла, что происходит, он на ходу выхватил у нее корешок и отправил его себе в рот.
Увидев это, Высокая подошла к потрясенной Старой Матери, стала вполголоса утешать ее и гладить по голове. Старая Мать была старейшим членом семьи, хотя никто точно не знал, сколько ей лет, так как в семье не вели счет годам и временам года. Если бы они посчитали, то узнали бы, что она достигла преклонного возраста — пятидесяти пяти лет. Высокая же прожила пятнадцать весен и смутно осознавала, что была дочерью женщины, которую родила Старая Мать.
Наблюдая, как Лев кружит по лагерю, прежде чем улечься в свое гнездо-кровать, Высокая почувствовала, как ее наполняет безотчетное беспокойство. Оно было связано со Старой Матерью и с ее беззащитностью. Перед молодой женщиной всплыло смутное воспоминание: одинокая фигура матери — ее бросили, потому что она сломала ногу и не могла идти дальше, — прислонившаяся к стволу колючего дерева и глядящая вслед уходящей семье. Люди не могли обременять себя больными, так как из высокой травы за ними всегда наблюдали хищники. Когда семья возвращалась по этой же дороге, от матери Высокой не осталось и следа.
Наконец все стали укладываться, матери с детьми свернулись калачиком в своих гнездах, мужчины выбрали себе места поудобней по другую сторону костра и улеглись спина к спине, чтобы согреться, ворочаясь и оборачиваясь на раздававшиеся во тьме рычание и лай. Высокая, которая не могла уснуть, выбралась из своего гнезда, в котором она спала вместе со Старой Матерью, и осторожно прокралась к воде. Неподалеку она увидела небольшое стадо слонов — среди которых были только самки с детенышами — расположившихся на ночлег, как обычно, прислонившись к дереву или друг к другу. Подойдя к кромке воды, она посмотрела на гладь пруда, затянутую толстым слоем вулканического пепла. Затем взглянула на звезды, которые медленно заволакивал дым, и еще раз попыталась понять причину своего беспокойства.
Это как-то связано с той новой опасностью.
Она обернулась в сторону лагеря, где расположились на ночлег семьдесят с лишним человек. Слышался храп, ночное бормотанье и вздохи. Захныкал ребенок, которого быстро укачали. Раздался звук отрыжки, по которому можно было безошибочно узнать Ноздрю. И громкие зевки мужчин, расположившихся по периметру стоянки с копьями и факелами, чтобы всю ночь охранять семью. Они явно ничего не ощущали; для них жизнь текла как обычно. Но Высокую что-то тревожило. Она была единственной, кто ощущал, что с миром творится что-то неладное.
Но что же? Лев, как всегда, водил семью по всем тем местам, по которым ходили их предки, по которым они бродили из поколения в поколение. Они находили корм, которым питались всегда; даже воду нашли там, где она и должна была быть, пусть и покрытую пеплом. Однообразие обеспечивало безопасность и выживание. Все новое пугало семью. Мысль о каких-либо изменениях никогда не приходила им в голову.
Однако они уже происходили — по крайней мере, в голове одного из молодых членов семьи.
Высокая внимательно вглядывалась в ночную тьму, пытаясь различить малейший подозрительный шорох. Всегда настороже, в постоянной готовности к встрече с опасностью, Высокая жила так же, как и остальные члены семьи, повинуясь неосознанным побуждениям и инстинктам, а также мощному инстинкту самосохранения. Сегодняшняя ночь была не похожа на предыдущие — она несла в себе новую угрозу, у которой не было ни клыков, ни когтей, но от которой дыбом вставали волоски на загривке.
Высокая наблюдала в небе за звездами, как их заволакивает дымом. С неба сыпался пепел. Она окинула взглядом затянутую сажей воду и вдохнула исходивший от далекого вулкана зловонный запах серы и магмы. Посмотрела, как пригибается под ночным ветром трава, как клонятся деревья, как опадают засохшие листья. И вдруг у нее дрогнуло сердце, и она поняла.
