Майкл прождал около четверги часа в маленькой пустой комнате. Ему стало казаться, что его терпение подходит к концу, когда женщина наконец вернулась. Губы ее были неодобрительно поджаты.
— Сюда, пожалуйста.
Он шел за ней по длинному коридору, знакомая тишина душила его. На мгновение он попытался себе представить, каково это — жить в таком отрезанном от всего мира месте, быть запертым наедине со своими думами на долгие часы, но мысленно отпрянул в ужасе от такой возможности. Чтобы нейтрализовать кошмарные вывихи воображения, Майкл заставил себя думать о своих буднях, наполненных работой в офисе, приемом клиентов: о вечерах, которые он проводил в клубе, играя в бридж; о выходных днях, занятых гольфом и долгими прогулками. У него абсолютно не было времени, чтобы сесть и задуматься. Так было лучше. Когда-то, очень давно, он время от времени наслаждался уединением в безлюдном месте, но теперь старался, чтобы его мысли были заняты кем-то или чем-то таким, что абсолютно исключало любую возможность уединения.
Монахиня открыла дверь. Когда Майкл перешагнул через порог, она прикрыла ее, и он услышал мягкий звук шагов — монахиня быстро и целеустремленно возвращалась назад по коридору.
— Майкл! — произнесла с улыбкой Мэриджон. — Какой приятный сюрприз!
Она поднялась и пошла к нему через всю комнату. В этот момент лучи солнца, проникавшие через окна, осветили ее прекрасные волосы. Внезапно он ощутил комок в горле, почувствовал резь в глазах; так и стоял перед ней, не способный заговорить, шевельнуться, почти потерявший зрение.
— Дорогой Майкл, — услышал он ее голос с мягкими интонациями. — Иди сюда, сядь и расскажи мне, что происходит. Какие-нибудь дурные вести? В другом случае ты вряд ли пустился бы в такой долгий путь после рабочего дня.
Она почувствовала его растерянность, но не поняла причину. Пока она шла к стульям, расположенным по обе стороны столика, ему удалось овладеть собой, и в следующую секунду он уже сидел напротив и ощупью искал портсигар.
— Ты не возражаешь, если я закурю? — пробормотал он, уставившись на крышку стола.
— Ни в какой мере. Угостишь меня сигаретой?
Он удивленно взглянул на нее, выражение его лица вызвало у нее улыбку.
— Я не монахиня, — напомнила она ему. — Я даже не послушница. Я просто нахожусь в «уединении».
— Конечно, — неловко сказал он. — Похоже, я все время об этом забываю.
И предложил ей сигарету. Он заметил, что она все еще носит обручальное кольцо. Пальцы, державшие сигарету, были такими же тонкими, как и прежде.
— Ты седеешь, Майкл, — сказала она. — Наверное, слишком много работаешь. — Она затянулась сигаретой. — Какой странный вкус! Очень необычно. Будто редкий яд, несущий медленную наркотическую смерть… Ты долго не приезжал, Майкл. Месяцев шесть?
— Семь. Я не был на Рождество.
— Конечно! Теперь я вспомнила. Живешь в той же квартире в Вестминстере, да? Это смешно, но я совершенно не могу представить себе тебя в Вестминстере. Тебе надо опять жениться, Майкл, и жить в каком-нибудь фешенебельном пригороде вроде Ричмонда или Роухемптона, или где-нибудь еще в этом же духе. — Она по старой привычке выдохнула дым в потолок. — Как поживают твои друзья? Ты видел Камиллу с тех пор? Я помню, ты встретил ее где-то в гостях на Рождество.
Наконец к Майклу вернулось самообладание. Он ощутил вспышку благодарности за то, что Мэриджон вела разговор, пока он не почувствовал себя лучше, и за то, что она нашла именно то начало разговора, которое было ему необходимо. Как будто она знала… Но нет, это невозможно. Невероятно.
— Нет, — сказал он. — Я больше не видел Камиллу.
— А Джастина?
Она, наверное, знает. У него волосы зашевелились на голове — такая осведомленность просто сверхъестественна.
— Нет, ты не видел Джастина, — ответила она на свой вопрос, прежде чем он успел произнести хотя бы слово.
Он заметил, что она говорила медленнее, чем всегда, а глаза ее были устремлены в окно, они видели что-то такое, чего ему видеть не дано.
— Думаю, я поняла, — сказала она наконец. — Должно быть, ты приехал ко мне поговорить о Джоне.
Теперь их окружала абсолютная тишина, гигантская волна безмолвия захлестнула их. Он пытался представить себе, что находится в своем офисе и она просто очередная клиентка, с которой надо обсудить дело. Он старался что-то сказать, но слова не шли с языка.
— Он вернулся.
В первый раз за все время она посмотрела на него в упор, ее взгляд был совершенно спокойным.
— Правда?
Новая длинная пауза. Теперь она смотрела на свои руки. Длинные ресницы, казалось, отбрасывали тень на лицо, придавая ему странное отчужденное выражение. Однажды, очень давно, это выражение ужаснуло его.
— Где он?
— В Лондоне.
— У Камиллы?
— Нет, в «Мэйфер-отеле».
Обычный шаблонный вопрос и ответ напомнили бесчисленные диалоги с клиентами, и ему стало легче говорить.
— Это было в вечернем выпуске, — сказал он. — Они назвали его канадским миллионером, сделавшим состояние на недвижимости, что, в общем-то, неправдоподобно. Но это определенно Джон, потому что они дали фотографию, а поскольку это колонка светских новостей, ведущий не мог не упомянуть Камиллу. Название отеля не было указано, но я обзвонил наиболее крупные и узнал, где он остановился. Это не отняло у меня много времени — меньше десяти минут. Я не думал, что он остановится у Камиллы. Когда я видел ее в последний раз, она сказала, что не имеет от него никаких известий и даже не знает его адреса в Канаде.
— Понятно. — Последовала пауза. — В газете было что-нибудь еще?
— Да, — сказал он, — было. Они написали, что он помолвлен с молодой англичанкой и намерен в ближайшее время жениться.
Она смотрела в окно на вечерний свет и чистое голубое небо вдали. Теперь она улыбалась.
— Я рада, — сказала она, переводя на него взгляд, сейчас она улыбалась прямо в его глаза. — Это прекрасная новость. Надеюсь, он будет счастлив.
Он первым отвел глаза и, глядя вниз, на твердую, ровную деревянную поверхность стола, внезапно почувствовал желание удрать от этого устрашающего безмолвия и мчаться в сумерках обратно к бушующим шумам Лондона.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я… — услышал Майкл собственное бормотание, но Мэриджон прервала его.
— Нет, — сказала она. — Тебе нет никакой необходимости встречаться с ним от моего имени. Ты очень добр, что приехал в такую даль, чтобы увидеться со мной сегодня же, но больше сейчас ничего не надо делать.
— Если… если тебе что-то понадобится, любая помощь…
