кровь бьёт в виски. Руки не прекращают дрожать. Я боюсь даже взглянуть на Костю. От него исходят сносящие всё на своём пути волны ледяного бешенства.
Шахов смотрит перед собой и не спешит ко мне поворачиваться. Руки прячет в карманах. Спина его напряжена. Дыхание сбивчивое. Я не знаю, чего ожидать от мужчины. Мои нервы напряжены до предела. Ещё немного и я просто сорвусь. Не знаю… кричать начну, может, бить его кулаками в грудь. Все те эмоции, которые уже много лет я контролируемо держала под семью замками, вдруг неожиданно вырвались на свободу.
Тяжёлое молчание пробирает до костей подобно лютому морозу.
Я даже не представляю, что конкретно он может увидеть в моём взгляде. Вину? Сожаление? Боль? А может, у меня ещё есть шанс выйти из нашей с ним схватки без потерь и новых царапин?
Стараюсь придать голосу как можно больше твёрдости.
– Вы же были такими хорошими друзьями. Догони. Спроси, – и делаю шаг назад, потому что лучше уж пусть он меня ударит, чем смотрит с таким осуждением и злобой. И добавляю ещё одну колкую фразу. Чтоб уж наверняка…
Проходит всего секунда, а я чувствую резкую боль в районе предплечья. Мужские пальцы невыносимо впиваются в мою руку, а Костя жёстко чеканит мне прямо в лицо:
– Я тебя, блядь, спросил. О каком. Ребёнке. Был. Разговор.
Глава 41
КОНСТАНТИН
Злость и ярость затмевают разум. Мне бы не сорваться с места и не догнать Бергмана, при всём честном народе не выволочь на улицу и лично не познакомить его лицо с ямами на асфальте… Как я ещё не разнёс здесь всё по кусочкам, как не удавил его собственными руками… я и сам ещё не понял.
Свирепость внутри меня ищет выхода на свободу, но я не могу выплеснуть весь свой гнев на Мию. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Я должен сдержаться.
Но она, прекрасно видя и чувствуя моё состояние, рубит на корню все попытки обсудить сложившуюся ситуацию спокойно.
– Вы же были такими хорошими друзьями. Догони. Спроси, – и возвращает мне ту самую колкую фразу, которую сказал ей я. Ещё пять лет назад. Ту, которую ей, очевидно, никогда не забыть. И с моей стороны было бы слишком наивным надеяться на обратное. – Только уже без меня. Ладно?
Её саркастический тон с размаху уничтожает остатки моего самообладания. Я не хочу верить в то, что услышал. Я не могу представить, что всё это действительно случилось со мной. Просто прошло мимо и растворилось в суете дней.
Не успеваю осознать, что я делаю, как мои пальцы неконтролируемо сжимают её хрупкую руку. Я резко тяну Мию на себя, угрожающе уточняя:
– Я тебя, блядь, спросил. О каком. Ребёнке. Был. Разговор! – секундная запинка, но мои эмоции уже мне неподвластны. – Это всё правда? – собственные слова раздаются, точно выстрел. Именно в мою голову. А после него следует ещё один. Контрольный.
– До последнего слова.
Захлестнувшая ярость сметает со своего пути последние отголоски разума и заставляет ещё сильнее сжать и без того цепкую хватку. Пальцы жжёт от желания свернуть ей шею. Как?! Как она посмела мне не сказать?! И самовольно распорядиться судьбой МОЕГО ребёнка!
Уверен, такого гнева, как сейчас, в моих глазах она никогда раньше не видела.
Но проходит всего секунда, и неудержимость уступает место другой, совершенно непонятной мне эмоции.
Я на интуитивном уровне чувствую, что в женщине громко трещит и с хрустом ломается какой-то внутренний стержень. Она резко вырывает руку и со всей дури бьёт меня раскрытыми ладонями в грудь. Мне-то хоть бы что, я и не такое выдерживал, но Мию в прямом смысле слова начинает трясти. Она продолжает в неконтролируемых порывах с каждым словом обрушивать на меня свои точечные удары, достаточно сильные, надо заметить.
– Немедленно отпусти! – её нервы, кажется, лопаются окончательно, а великолепная выдержка даёт сбой. Я совершенно не ожидаю от неё, но она начинает кричать. – Зачем ты вообще появился! У меня без тебя всё было так хорошо! Но стоило тебе вмешаться, и всё снова полетело к чёрту! Убери от меня свои руки и не трогай больше никогда! Слышишь! Я тебе ничего не должна была, ясно?! Ты сам от меня отвернулся!
– Мия! – пытаюсь притянуть её к себе, но она вырывается с из ниоткуда взявшейся силой, словно толкает меня к краю пропасти. – Мия, успокойся!
– Заткнись, Костя! Я не хочу тебя больше слушать! – пытаюсь перехватить её руки, но тщетно. Применяя силу, стараюсь прижать её к себе, прикасаясь губами к нежной коже, но она вырывается. По её лицу уже текут мокрые потоки. Не знаю, что именно они смывают с её души, но слёзы на вкус даже не солёные. Они словно горькие. Она продолжает вырываться, как может, а я, совершенно не ожидая такого эмоционального всплеска, уже просто не знаю, как реагировать и как её успокоить. – Я видеть тебя не могу! Я тебя ненавижу, Костя! Ненавижу всей душой! Ты мне всю жизнь сломал, сволочь! – держу её крепко, а она продолжает брыкаться в моих руках. Её слова гасят в одно мгновение весь мой гнев, заставляют попытаться обнять её и прижать к себе. Но она никак не может успокоиться. – Отпусти немедленно! И убирайся от меня подальше, слышишь!
Продолжаю насильно удерживать её, в грубом прикосновении прикасаюсь губами к её волосам и сам чувствую неприятный комок в районе горла. Её боль полосует меня снова и снова. Вся картинка мгновенно предстаёт перед глазами, собираясь в чёткое понимание. И теперь, я уже сам не представляю, что делать. Что ей сказать. Я ведь не знал… Я осудил её заранее, даже не потрудившись разобраться…
Каждое её слово бьёт наотмашь, заставляя морщиться от невидимых ударов раз за разом.
– Ты можешь хоть раз побыть нормальным мужиком и просто оставить меня в покое?! Молча и не прося никаких объяснений и оправданий! Я не могу тебя видеть, слышишь?! Я и так склеила собственную жизнь заново, собрала её из осколков прошлого,
