– Нет. Его дерьмовое величество выше подобных мелочей. А уж известию о твоей безвременной кончине обрадовался – так это просто до икоты. Кипятком от счастья писал. Ты где сейчас, малышка?
– Далеко. Виталька, не переживай за меня. Иди к Симе и помоги ей.
– Эта дама и сама отлично справляется.
– Я позвоню.
Дане совсем не хочется вспоминать, как отреагировала Сима на сообщение о том, что произошло с Родькой. Она вкатила пленнику снотворное и принялась штопать его, а Дана постаралась исчезнуть с ее глаз как можно скорее. Надо торопиться. Возможно, Родька еще жив.
Машина, которую Дана позаимствовала, оказалась желтой «Нивой» со свирепой мордой. Дана никогда не любила желтый цвет, а машины, собранные на заводах родной страны, всегда вызывали у нее сомнения относительно качества, но положение было безвыходным. «Нива» послушно катила в ночь, а Дана прислушивалась к реву мотора, ожидая, что вот сейчас, в эту самую минуту, проклятая жестянка проявит свой норов. Но мотор работал ровно, и Дана успокоилась. Возможно, именно эта машина – исключение из паскудной закономерности. Может, она будет ездить, чудеса иногда случаются.
Дорога хорошо укатанная и почти не скользкая. Дана помнит, как после третьего курса их направили на практику – именно в этот лагерь под Стрельной, и целый месяц ей пришлось работать воспитателем второго отряда. Народ подобрался буйный и очень изобретательный, поэтому Дане приходилось несладко, пока она не нашла способ управлять неуемной энергией подопечных. Она таскала их по окрестным лесам, обучая ориентированию. Набегавшись, детки валились спать без задних ног. Дана, впрочем, тоже.
«Ничего в жизни не происходит случайно. Уж как я не хотела ехать тогда на практику, а теперь это пригодилось. Эти места я с завязанными глазами обойду – не споткнусь. Правда, тогда было лето, а сейчас зима, но какая разница?»
Разница была. Оставив машину в кустах у шоссе, Дана направилась в сторону лагеря. Она шла через лес. Вот знакомая сломленная сосна, вот заросли колючего кустарника. А это… Это бечевка, натянутая над самой землей. Дана не увидела, а скорее почувствовала ее. Такую штуку они с ребятами устраивали, когда играли в «Зарницу». Тогда еще физрук попался, они смеялись до истерики. Дана переступает через бечевку. Видны корпуса лагеря. Из-за деревьев показывается человек, идет в сторону Даны. Она замирает за деревом. Темно, но у нее отличный прибор ночного видения. Цыба расстарался по дружбе. Человек приближается. Вот встал, расстегнул штаны, послышалось характерное журчание. Дана бросает на снег зеленый шарик. Человек падает ничком. Она обыскивает его, берет автомат и магазины. Жаль, не расспросила, где держат Родьку.
Вот длинный корпус. Он выкрашен в розовый цвет. Здесь когда-то был шестой отряд. Малыши все как один отчаянно тосковали по дому, плакали по ночам, но у родителей не было выбора: в лагере хоть присмотрят и вовремя накормят, а дома что? Мать-отец целый день на работе, куда девать семилетнего малыша? Одного дома на весь день оставлять опасно, на улице – еще опаснее. Дана помнит, как цеплялся за мать маленький белобрысый пацан. Не хотел ее отпустить, не хотел остаться один среди чужих людей – пусть вполне доброжелательных, но чужих. Горячая волна застилает глаза Даны. Лека. Маленький родной человечек. Единственное, ради чего стоит жить. Дана так соскучилась по нему, она все время старалась о нем не думать, но это у нее плохо получалось.
– Ладно, ребята, я тороплюсь. Имейте в виду.
Она тихо пробирается вдоль стены. Их здесь восемь человек. Так сказал задержанный. Теперь семь. Дана понимает, что все равно шансов у нее немного – она одна против банды профессиональных убийц. Как там сказал Родька? Новичка трудно предвидеть, где-то так. Дана замирает в тени. Кто-то идет, она слышит шаги. Снег поскрипывает знакомо и вполне мирно. Она вся вжимается в стену. Могла ли она знать тогда, давно, что вернется сюда так?
Вот из-за угла показалась фигура. Дана сдерживает смех. Этот тоже вышел отлить. Корпуса старые, в них не предусмотрены санузлы. Туалеты построены на улице, возле каждого корпуса свой, но сейчас они не работают.
«Пиво они там хлещут, что ли?»
Человек застегнул штаны и повернул назад. Дана сжала в руке дротик. Она не очень хорошо умеет его бросать, это рискованно. Между тем охранник повернул за угол. Дана решила обогнуть корпус с другой стороны, там должен быть вход в кладовую. В этих кладовых на стеллажах хранились сумки, с которыми приезжали дети, и прочие материальные ценности типа мячей, коробок с шашками и домино, хозяйственного мыла и уборочного инвентаря.
Дана проскальзывает к двери. Так и есть, замок держится на честном слове. Скорее всего, Родьку держат здесь. А может, и нет. Дана прислушивается. Слышны голоса, но разговор не слишком громкий. Парни, похоже, не напиваются вдрызг, ведут себя вполне профессионально. Только зря они уверены в своей безопасности. Дана подходит ближе. Окно освещено, завешено чем-то изнутри. Она пытается рассмотреть, что делается в корпусе, но безрезультатно. Она возвращается к двери кладовой. Там, внутри, должна быть еще одна дверца – на веранду корпуса. Дана поддевает ножом скобу замка, трухлявое дерево рассыпается. Дана входит в кладовую очень осторожно – и не зря. На дороге сразу же попадается погнутое ведро, выкрашенное коричневой масляной краской. Видна надпись: «6 отряд». Дана осторожно переставляет ведро в сторону. Уж ей-то хорошо известно, как может громыхать пустое ведро в сонной тишине лесного лагеря. Неожиданно. Громоподобно. Катастрофически. Разоблачающе. Предательски. Зловеще. Грохот пустого ведра как указующий перст. Дана задвигает злополучную емкость подальше в угол. Ну его, чем черт не шутит!
Дверь на веранду открыта. Замка здесь, наверное, и не было. Дана слышит голоса, но идти не торопится. Ей прекрасно известно, какие скрипучие здесь половицы. Впрочем, деваться все равно некуда.
– … деньги получены. Как только вернется, будем уходить. Сворачивайтесь.
Мужской голос, вполне приятный, слышен в другом конце веранды.
– А с тем что?
– Отпустить его сейчас было бы глупо. Никто его тут не найдет. Если повезет – выживет. Сворачивай аппаратуру, я нашел новую базу.
– Могли бы пожить где-нибудь по-людски.
– Да? Жиром обрастать? Потом, попозже, уже скоро. Разбежимся в разные стороны, и все. А пока будем прятаться, клиентура у нас такая, захотят перестраховаться и шлепнуть исполнителей, мертвые как-то надежней. Тебе этого хочется? А в таких местах мы практически невидимы.
– Новый заказ?
– Точно. И выгодный.
