Она пожевала нижнюю губу и кивнула.
— Видеопленку я хочу получить в тот день, когда ты подпишешь контракт. И никаких штучек, Джина. Никаких копий. Потому, что, когда мы начнем съемки, я смогу тебя сделать, но и уничтожить.
— Давай приляжем, Нийл, — промурлыкала она, возбужденная его властностью.
— Давай не приляжем, — ответил он жестко. — С этой минуты отношения между нами чисто деловые. Ты поняла?
Монтана стащила ковбойские сапоги и позвонила киномеханику.
— Прокрути эти пробы для меня еще раз, Джефф.
— Сию минуту, миссис Грей.
Она откинулась в кресле, чтобы еще раз посмотреть четырех актеров, с которыми работала как режиссер. Четыре актера. Все разные. Во всех что-то есть. Но завораживал ее Бадди Хадсон. Как актер он не был лучшим. Далеко нет, но в нем было то экранное обаяние, которое она ощутила с самого начала, и это она помогла ему раскрыться.
Она задумчиво закурила в темноте сигарету. Больше всего ей хотелось поделиться своим открытием с Нийлом. В такой момент им следует быть вместе. Но когда она позвала его посмотреть пробы, он сослался на деловое свидание. Какое свидание? Она не собиралась его расспрашивать, а он не потрудился объяснить сам.
Ее лоб пересекла морщина. Что-то менялось в их браке. Что-то, над чем у нее не было власти, и это ей особенно не нравилось.
Они всегда были так близки, но вдруг между ними возникла пропасть, и объединял их только фильм. Морщина стала глубже.
Может быть, напряжение первой совместной работы? Подготовка съедает почти всю ее энергию. Возможно, Нийл ощущает то же. Но какое-то шестое чувство подсказывало ей, что причина не в этом. Совместная работа должна была бы сблизить их, а не разъединить. Она сердито погасила окурок. Пожалуй, пришло время для долгого разговора.
Образ Бадди Хадсона двигался на экране. Нет, в нем правда есть главное. Магнетизм. Как она заметила в тот день, когда он хитростью прорвался к ней в кабинет. Он должен сыграть Винни.
Решение принято. Теперь остается только убедить Оливера и Нийла.
Глава 26
Наконец пришли компьютерные справки о семействе Эндрюс.
Леон Розмонт внимательно их изучил. Сведений было мало, однако среди них нашлось одно многозначительное — дата их свадьбы: 1946 год, Барстоу, Калифорния, а о Деке Эндрюсе — ничего.
Он немедленно запросил копию брачного свидетельства. Если уж искать какую-то зацепку, то можно попробовать с самого начала.
А пока подошел день рождения Милли, и она устроила семейное торжество. И подняла содом на кухне, жаря отбивные, готовя кур и творя свой специальный салат. Леон приятно удивил ее, явившись с огромным клубничным тортом. Но она, на случай, если он позабыл бы, уже напекла печенья с шоколадной начинкой, при виде которого у него чуть слезы на глаза не навернулись.
Он объедался, пока ее многочисленные племянники и племянницы загружали стерео пластинками Джексона, а взрослые требовали Джеймса Брауна. Танцы, смех, добродушное веселье — он давно уже не проводил такого вечера.
— Я мою, ты вытираешь, — скомандовала Милли.
— А может, ты будешь мыть и вытирать? — отпарировал Леон.
— У, лентяй! — воскликнула она, и лицо ее осветилось нежностью. — Оторви толстый зад от кресла и марш на кухню!
— Кто тебе моет посуду и стирает? — требовательно спросила Джой.
— Уборщица приходит.
— А? — Она задумчиво погрызла большой палец. — Хочешь, я буду у тебя убираться? Сбережешь доллар-другой.
Он не хотел сберегать доллар-другой. Он хотел найти выход из этой нелепой ситуации.
Они виделись — если это было подходящим словом — уже два месяца. Он много для нее сделал. Устроил продавщицей мороженого в кинотеатре. Переселил в приличный пансион. Внушил ей чувство собственного достоинства. А взамен она дарила ему свою юность и удивительные эрекции. С ней он чувствовал себя двадцатидвухлетним, и некоторое время это было очень приятно. Но теперь она завела разговор о том, чтобы убираться у него и стирать, и он понял, что пришло время перевернуть эту страницу. Так будет правильнее для них обоих.
— Джой, — сказал он ласково, — тебе иногда не хочется иметь друзей своего возраста?
— Не-а! — ответила она блаженно. — Так и ты ведь не такой уж дед, если на то пошло. Ты же ровесник Пола Ньюмена. — Она только что двадцать восемь раз посмотрела «Буча Кэссиди», который шел в кинотеатре, где она работала, и упоминала Пола Ньюмена со второго слова на третье.
— Мне кажется, — сказал он ровным голосом, — что теперь, когда мы вернули тебя на правильные рельсы…
— Какие такие рельсы? Я что — хреновый поезд?
— Ты понимаешь, о чем я, — произнес он спокойно. — И не ругайся.
— Ну ладно, — объявила она, отчаянно стараясь переменить тему. — Я буду убирать у тебя. Как одолжение. Как я беру плату за то… Это я пошутила. Так ты дай мне ключ.
— Попробуем посмотреть правде в глаза, Джой: мы пробыли вместе, сколько было возможно. А теперь ты должна строить свою жизнь без меня.
— Это почему? — воинственно спросила она.
— Потому что так будет лучше, — терпеливо объяснил он. — У тебя вся жизнь впереди. И очень много интересного, чем ты можешь заняться. И очень много новых людей. И какой-нибудь хороший парень…
— Хрено-овина! — крикнула она, брезгливо искривив губы. — Интересные вещи, хороший парень… Нашел дурочку! — Она ожгла его взглядом. — Я кое-чего повидала, знаешь ли.
— Но так не годится, — продолжал он упрямо. — С самого начала было ясно. Я думал, у тебя хватит ума понять это.
— Нашел себе новую цыпочку облегчаться? — съязвила она. — Молоденькую. Мне-то уже шестнадцать. Старовата стала, а?
— Не говори глупостей.
Они спорили больше часа. Джой не хотела уходить. Она визжала и вопила. Пыталась быть нежной. Осыпала его бранью. Даже плакала.
Но чем больше она бесилась, тем больше он убеждался, что поступает правильно. Наконец в два часа ночи она ушла.
Следующая неделя была нелегкой. Она без конца звонила ему, умоляла, настаивала, что им надо быть вместе, сыпала оскорблениями. Он взял давно ему положенный шестинедельный отпуск, запер квартиру и уехал во Флориду. По дороге в аэропорт он завернул в пансион, где жила Джой, и уплатил хозяйке за шесть месяцев вперед. Откупился от собственной совести?
Нет, просто помог ей на первых порах. И больше он Джой не видел.
Пока не увидел ее искромсанный, изуродованный труп на полу дома на Френдшип-стрит.
Леон кончил убирать посуду, съел мороженого и поднялся наверх к Милли.
Она за туалетным столиком снимала макияж. Ему хотелось признаться ей во всем, рассказать про Джой. Но его душил стыд.
Он боялся увидеть отвращение в ее глазах.
— Ну, попраздновали, а? — весело сказала Милли.
Он изобразил улыбку, сказал: «На полную катушку»— и подумал, как бы все обернулось, если бы он согласился встретиться с Джой за неделю до ее смерти. Ее звонок был полной неожиданностью. Три года молчания, и вдруг она звонит, словно они разговаривали накануне.
«Мне надо тебя повидать, это очень важно. Мне твоя помощь нужна».
Он не захотел. Изменил голос и сказал, что она ошиблась номером. Милли сидела напротив.
Прежде, чем он повесил трубку, Джой успела сказать:
«Хрено-ови-на, Леон, я же знаю, что это ты!» Но больше она не позвонила.
А через неделю ее убили.
Глава 27
В день вечера Элейн проснулась в семь. Оставив Росса похрапывать на его половине кровати, она пошла в ванную и внимательно осмотрела лицо в увеличивающем зеркале. Выщипнула несколько волосков под бровями, осторожно выдавила крохотный прыщик и даже подивилась тому, какая нежная и чистая у нее кожа. Скажут, конечно, что ей за это надо благодарить Аиду Тибьен. Аида накладывала питательные маски многим звездам — включая Кэндис Берген и Жаклин Биссет, которые обе приедут на ее вечер. Но она-то знает, кого ей благодарить на самом деле.
