Господи, но почему же именно она? Почему эта гордая, высокомерная, упрямая и ранимая женщина? Почему именно она, которая не восхищается тем, от чего другие умирали бы от восторга, и замечающая то, что он хотел бы скрыть?
Конечно, Рэнсому было бы гораздо проще притвориться перед самим собой, сказать, что ему от нее нужен только секс и больше ничего. Но это неправда – Мадлен была нужна ему и еще для чего-то.
Он не принадлежал к тем мужчинам, которые забывают о существовании женщины сразу же после того, как переспят с ней. Напротив, именно после секса он старался отдать женщине всю свою ласку и заботу, как-то помочь, защитить. Понимая значение физической близости, Рэнсом никогда не ставил ее на первое место в собственной жизни.
Но никогда и ни к кому он еще не чувствовал такой нежности – чтобы начинало щипать в горле. Он ощущал себя совершенно беззащитным перед Мадлен: любое ее неосторожное слово могло ранить его, причинить боль. Пропало чувство защищенности, которое Рэнсом привык считать одним из основных в своей жизни. Никогда еще, ни с одной женщиной не испытывал Рэнсом такого счастья – просто от того, что лежал рядом: казалось, ничего большего ему и не надо. Лежать бы так всегда – и сжимать ее в объятиях. Он был готов пожертвовать ради нее всем – даже собственной жизнью.
А вдруг она снова замышляет, как бы от него удрать?
Как же хочется курить! Но к сожалению, солдаты забрали у него все сигареты, после того как избили до потери сознания.
Воспоминание о побоях заставило Рэнсома в очередной раз вспомнить о собственных болячках. У него все болело – мышцы, ребра, кости, – и сильнее, чем он говорил Мадлен. Рэнсом глубоко вздохнул и поморщился. Но никакая боль на свете не помешает ему хотя бы попытаться спасти Мадлен. Как бы ему ни было плохо, он все равно решился на побег.
Мадлен вдруг вздрогнула, отвлекая его от собственных мыслей. Он обнял ее рукой за талию – словно боясь, что она снова от него ускользнет. Он должен непременно узнать у нее об этом!
– Скажи, а почему… – Нет, сейчас спрашивать не время. И вместо вопроса, который вертелся у него на языке, Рэнсом задал ей другой: – О чем ты думаешь?
– Я думала… – Мадлен замялась. – Думала о том, как же тебя зовут.
Рэнсом понял, что она хотела сказать ему что-то другое, но в последний момент словно опомнилась и решила задать вопрос о его имени. Как будто и она не желала признаваться ему в каких-то своих мыслях и догадках. Значит, он поступил правильно – нельзя сейчас спрашивать ее; сейчас, когда она кажется ранимой и беспомощной.
Он тихонько рассмеялся и поцеловал ее в голову.
– Не скажу…
– Но почему? – удивилась она.
– Не хочу, и все.
– Да, но…
– Хватит об этом, – оборвал он ее. – И не воображай, что я расслабился и разболтаю тебе все свои секреты…
– Скажи, ты когда-нибудь был женат?
– Женат? – переспросил с удивлением Рэнсом.
– А-га, – подражая его тону, усмехнулась Мадлен.
– Нет, ну что ты. Конечно, нет.
– Почему «конечно»?
– Ну, хотя бы потому, что, будь я женат, мы никогда не оказались бы в одной постели.
– Но почему? – удивилась Мадлен. – Скажем, ты был бы женат, а потом развелся.
– Нет, будь я на ком-то женат, я бы никогда и ни за что не допустил развода.
– Да? – Мадлен чуть приподнялась на постели.
– Потому что, если бы я однажды поклялся быть верным женщине до гроба, я бы эту клятву сдержал.
– Но ведь все в жизни меняется, – пожала плечами Мадлен, припомнив с десяток знакомых ей разведенных пар. – Никто не знает, что ждет его в будущем.
– Ты права, – вздохнул Рэнсом. – Но все-таки я привык держать однажды данные обещания. А когда я вступаю в брак с женщиной, это обещание еще более важное, чем все остальные. – Он провел ладонью по спине Мадлен. – Скажи, а когда Престон предложил тебе выйти за него замуж?
– Примерно месяц назад. А что?
– Неужели ты весь месяц думала, выйдешь ли за него?
– Я же тебе сказала: я решила ему сообщить о своем отказе.
– Если ты думала о его предложении так долго, то наверняка относилась к нему серьезно…
– Разумеется!
– Видишь, ты и сама понимаешь, что брак – это не так просто, как, ну… скажем, – он задумался, подбирая подходящий пример, – покупка и продажа – того же твоего ранчо… Когда ты можешь в один прекрасный день избавиться от него совсем.
– Мое ранчо! – Мадлен так и подскочила на постели. – А немцы, как же я могла забыть!
– Когда у вас должна состояться встреча?
– Завтра после полудня, – тяжело вздохнула Мадлен.
– Ну, скорее всего, после того как будет объявлено о государственном перевороте, все воздушные рейсы отменят, и тогда они вряд ли доберутся до Монтедоры. Ну если и успеют добраться, то они должны быть полными идиотами, чтобы оставаться в такой неспокойной стране. – Рэнсом поцеловал Мадлен в плечо и добавил: – В любом случае им будет не до тебя… Не до нас с тобой, я хотел сказать.
– Представляю себе, что творится у меня дома! – Мадлен покачала головой, вспомнив о сестрах и родителях. – Да и твои, должно быть, с ума сходят не меньше…
Она почувствовала, как Рэнсом кивнул в темноте. Она погладила его по волосам. Ее охватило странное ощущение: чувство одиночества, которое преследовало ее в течение всей жизни, исчезло. Впервые рядом был человек, разделивший с ней ее судьбу. Какое прекрасное ощущение!
Дело, конечно, не только в его физическом присутствии рядом с ней, хотя они и впрямь провели вместе много часов. Нет, одиночество Мадлен исчезло прежде всего оттого, что Рэнсом, казалось, знал ее досконально: ее мысли, чувства, желания. Ей не нужно было ему о них говорить – он догадывался и так. Разумеется, во всем этом для Мадлен таилась и определенная опасность – не слишком уютно себя чувствуешь, если кто-то рядом все время видит тебя насквозь, знает даже о самом тайном. И все же ощущение разделенного одиночества, незнакомое прежде Мадлен, придавало ей уверенность и силу.
– Мы убежим отсюда, обязательно, – прошептал Рэнсом, привлекая Мадлен к себе. – Я обещаю.
Мадлен безумно захотелось взглянуть в глаза Рэнсому, но она только прижалась щекой к его груди и глубоко вздохнула, наслаждаясь теплом его тела. С ним ей ничто не страшно.
– Обещаешь? – кокетливо переспросила она. – Кто бы говорил… Я отлично помню, как ты обещал никогда не прикасаться ко мне…
– Это же совсем другое дело! – рассмеялся Рэнсом и чуть привстал на кровати.
– Другое? – Мадлен слегка нахмурилась. – Почему же, если не секрет?
– Я тебя обманывал.
Она услышала его негромкий смех в темноте и улыбнулась.
Тело ее еще хранило воспоминания о недавно пережитом удовольствии, внутри словно все пело, но настало время вставать. Странная слабость напала на Мадлен – она дрожала и не могла собраться с мыслями. Сев на краешек кровати, она беспомощно смотрела перед собой.
