— Да, — сказала Мэри.
— Думаю, ваша тетя умерла без мучений. Похоже, сразу. Она лежала в спальне в конце коридора. Ее убили ножом, как дядю. Она, наверное, ничего не подозревала. Даю вам слово, мне тяжело об этом говорить, жаль, что приходится выполнять такую роль.
Он стоял рядом с повозкой, подавленный, неловко переминаясь с ноги на ногу, все повторяя, что тетя Пейшенс не мучилась, что она не знала об убийце. Затем, поняв, что лучше оставить девушку, ибо помочь он не может, а ей лучше побыть одной, сквайр направился обратно в таверну.
Мэри сидела неподвижно, кутаясь в плащ, молясь по-своему, чтобы тетушка Пейшенс простила ее, чтобы на погибшую снизошла Божья благодать и успокоила страдавшую душу. Она молила Бога, чтобы тетя Пейшенс поняла правильно поступок ее, Мэри, более всего хотела, чтобы души тети и матери встретились и не были одиноки. Только надежда, что тетя Пейшенс найдет успокоение в ином мире, давала небольшое утешение, но мысль, что, если бы она не ушла из дома, тетя Пейшенс была бы жива, неотступно преследовала девушку.
Снова из дома донеслись возбужденные голоса, крики, топот бегущих ног. Несколько человек кричали в унисон. Ричардс не выдержал и побежал к окну — узнать, в чем дело. Послышались звуки разбиваемой двери, полетели засовы на потайной комнате в конце коридора, в которую, очевидно, до последнего момента никто не заходил. Кто-то осветил комнату. Мэри было видно, как огонь полыхает на сквозняке.
Затем свечи унесли, голоса затихли. Раздались шаги, человек шесть или семь вышли во двор через заднюю дверь. Впереди шел сквайр. Они волокли что-то, что визжало и извивалось, пыталось вырваться и издавало хриплые ругательства.
— Его поймали! Это убийца! — кричал Ричардс Мэри; она откинула капюшон, закрывавший ей глаза, и смотрела из кареты на людей внизу. Узник тоже уставился на нее, жмурясь от направленного ему в глаза света, весь в паутине, черный и грязный. Это был Харри-жестянщик.
— Кто это? Вы знакомы с ним? — сквайр подтащил пленника поближе, чтобы Мэри могла рассмотреть. — Что вы можете сказать об этом человеке? Мы нашли его в дальней комнате, на мешках. Он утверждает, что ничего не знает о случившемся.
— Это один из их компании, — сказала Мэри медленно, — пришел накануне, у них с дядей вышла ссора. Мой дядя оказался сильнее, запер его в той комнате. Он лжет, что не знает об убийстве. Это мог сделать только он.
— Но дверь была закрыта; нам потребовалось три человека, чтобы справиться с засовом. Это человек все время находился в запертой комнате, — говорил мистер Бассат. — Посмотрите на его одежду, на его глаза, он все еще не может привыкнуть к свету. Нет, это не он убил.
Жестянщик переводил украдкой взгляд с одного охранника на другого; его злобные подлые глазки бегали по сторонам. Мэри поняла, что сквайр прав: Харри-жестянщик не мог совершить этого убийства. Он пролежал взаперти более двадцати четырех часов. А в это время кто-то другой пришел в таверну и, сделав свою работу, так же незаметно удалился под покровом темноты.
— Кто бы ни был убийца, он не знал о запертом в кладовой человеке, — продолжал сквайр. — А жестянщик ничего не видел и как свидетель нам бесполезен. Но мы посадим его в тюрьму и потом повесим, если он этого заслуживает, за что я могу ручаться. Перед этим он даст показания Королевскому прокурору и сообщит имена сообщников. Один из них убил хозяина таверны из мести, в этом нет никаких сомнений. Мы пустим всех ищеек по следу, и он не уйдет. Уведите этого, — он кивнул на Харри, — в конюшню и держите крепко. Остальные вернутся со мной в гостиницу.
Солдаты оттащили Харри. Жестянщик понял, что совершено какое-то преступление, а подозрение падало на него. К нему, наконец, вернулся дар речи, и он лепетал доказательства своей невинности, божась всеми святыми и умоляя о пощаде, пока ему пинком не приказали замолчать и пригрозили повесить без суда и следствия прямо в конюшне. Угроза возымела действие — теперь он чертыхался себе под нос, косясь время от времени на Мэри через открытую дверь конюшни.
Девушка безучастно наблюдала за происходящим, не замечая косых взглядов Харри, ибо она вдруг вспомнила слова, произнесенные когда-то ночью в ее комнате:
— За это он заплатит жизнью.
Потом всплыла фраза, сказанная по дороге в Лонсестон:
— Я еще ни разу не убил человека.
Затем пророчество цыганки на ярмарочной площади:
— На твоих руках кровь, когда-нибудь ты убьешь человека.
Все эти случайные детали, о которых ей хотелось бы забыть, вдруг соединились в один обвинительный приговор, а взаимная неприязнь братьев, жестокость характеров, порочность всего семейства Мерлинов выступали как свидетели обвинения.
Все говорило против Джема: он был один из них, Мерлинов; вернулся под вечер в «Ямайку», как обещал; старший брат умер той смертью, которую ему назначил младший.
Страшная правда открылась Мэри во всем безобразии и кошмаре, она пожалела, что ее не было дома, пусть бы он и ее убил. Как это было на него похоже: вор, он пришел по-воровски и также, крадучись, ушел. Девушка понимала, что она сможет восстановить полную картину преступления, шаг за шагом, если выступит в качестве свидетеля. Она возведет забор из фактов вокруг него, из которого он не вывернется. Надо только подойти к сквайру и сказать: «Я знаю, кто убил», — и все будут внимательно слушать. Они окружат ее, как свора псов, рвущихся к добыче: след приведет их к Джему через Ратфорт, через Болота Треворта к Болоту Двенадцати Молодцов. Может быть, он спит там в своем маленьком доме, безразличный к судьбе; в том самом доме, где родились он и брат. Утром его уже не будет там, он уедет, насвистывая, верхом, подальше от Корнуолла, убийца, как и его отец.
Ей казалось, что она слышит цокот подков его пони по дороге, где-то вдали в тихой безмолвной ночи звук выбивает о камни последнее «прощай», но воображение вдруг стало реальностью: звук был не вымышленным, а вполне настоящим — по большаку ехал одинокий всадник.
Мэри повернулась на звук и прислушалась, нервы напряглись до предела, руки, сжимавшие плащ, похолодели и стали влажными. Лошадь приближалась, она шла ровно и ритмично, не слишком быстро, но и не медленно, каждый шаг отдавался в сердце девушки.
Солдаты, охранявшие жестянщика, о чем-то шептались и тоже смотрели на дорогу. Ричардс, стоявший рядом с ними, быстро повернулся и направился в дом, чтобы предупредить сквайра. Лошадь уже поднималась в гору, своим мерным цокотом бросая вызов молчанию ночи. Когда она была у вершины, из дома показался сквайр в сопровождении слуги.
— Стой! — закричал он. — Именем короля! Отвечайте, что привело вас ночью в эти места?
