«Перерастание количества в качества», когда-то не был известен. Сейчас он не подвергается сомнению. Значит должен быть закон, должны быть закономерности увеличения денег и приобретения большого состояния! Должен, доктор! Просто вы не знаете, мы не знаем его еще!
Альфред Адлер улыбнулся и как истинный психотерапевт в заключении изрек — Я, верю, что вы на пути грандиозного открытия. Дерзайте, вы его должны открыть!
Анри Мирано шел по улице раздраженный. Его попытки выяснить правду у самого известно психотерапевта Австрии провалились. От зашел в таверну. Нервы ходили ходуном, он не мог в таком состоянии пуститься в обратный путь. Иначе, по дороге он сойдет с ума! Из таверны его обуяли чувства гнева на Господа. Как хорошего господина, его не бросили пьяного на улице его компаньоны застолья, а наняли ему экипаж… Только он долго не ехал. Так случается. Через квартал от таверны находился костел и Анри Мирано приказал остановиться возничему. Шатающейся, но целеустремленной походкой он направился к входу. В зале собралось много народу. Его никто не останавливал, так как у входа никто и не караулил никогда. Сев на свободное место скамейки в конце помещения, он поначалу вслушивался в проповедь священнослужителя и под конец, даже чуть не заснул. Но. Видимо. Так было угодно самому Господу, проповедь в этот вечер затрагивала тему даров Божиих. Когда силой веры Иисус вершил чудеса, исцелял больных и воскрешал мертвых. Замотав головой, эмоциональный итальянец стал все отрицать. На каждый брошенный вызов пастыря он вскрикивал — Нет!
На него стали посматривать с удивлением, посетители с первых рядов стали оборачиваться. А у Анри Мирано даже от переизбытка чувств слезы выступили на глазах. Он выхватил из кармана носовой платок и всхлипывая, все сильнее мотал головой. Из него выходило спиртное. Дальше все стало еще интересней. Продолжая отрицать произнесенные фразы пастыря церкви и, периодически, всхлипывая:
— Нет! Нет! — он вызвал недовольство публики, на него зашикали. У пастыря сбились мысли. Растерявшись, он тогда воззвал к нарушителю дисциплины — Что сын мой, означают твои слова— Нет!»
Анри Мирано живо вскочил с места и стремительно направился к проповеднику.
— Отец преподобный! Господь никогда не слышит наши молитвы! Это все выдумки, для подкрепления веры! Вы сами, хоть раз в жизни встречали чудо или чудесное исцеления, после молитв? Нет, преподобный, вы не встречали!
— С чего ты это взял, сын мой?
— Потому что я знаю. Я сам столько молитв вознес к Господу! И ничего!
— А за что душа твоя радеет, какая у тебя нужда к Господу? Скажи, может мы все помолимся за тебя!?
Анри Мирано гордо выпрямился. Его, чуть, пошатывало и он рукой ухватился за деревянную решетку, отделяющую зал для посетителей и подъем с кафедрой для пастырей. Ему насущно необходимо было высказаться, так как с этим он ехал на прием к психотерапевту, и не разгрузившись нисколько эмоционально, не желал держать это бремя в себе.
— Преподобный. У меня много проблем. Я работаю как вол. Я копаюсь в человеческих телах, я каждый день вижу смерть и скажу вам одно— нет чудес и нет чудесных исцелений! Это все ложь! Я несколько лет подряд носил десятину в церковь, я молил и взывал, чтобы Господь направил меня туда, где я могу сколотить себе состояние, и все пустое! Я не могу разбогатеть! Но я много работаю!
Пастырь смешался. Всматриваясь внимательно в нарушителя дисциплины, он стал догадываться, что человек не трезв. Вопрос заключался в другом, что теперь со всем этим делать, раз уж он оказался здесь! Стараясь сохранять спокойствие, он вкрадчивым голосом стал объяснять:
— Сын мой, но ты одет, обут. А богатство у Господа не просят! Ты запутался в темноте, тобой движет малодушие и эгоизм. Люди просят у Господа хлеба, а ты просишь денег и богатства! Разве ж так можно! В мире столько горя и господь всем помогает, укрывает, утешает, подсказывает, учит. Ты не хочешь радоваться жизни только лишь потому, что здоров, у тебя есть пища и кров? Это уже не мало!
Анри опять замотал головой.
— Вот, преподобный, вы сами произнесли фразу — не мало! Но вы не сказали много! Потому что это не много! А все, все — и он обвел весь зал рукой — все, кто здесь сидят, хотят богатства. Только молчат и не говорят об этом вслух. Все малодушны, а в сердце — и он ударил себя кулаком в сердце — В сердце все хотят того же, что и я! И даже вы, преподобный хотите этого!
Пастырь, явно, был сконфужен. У него совершенно не было желания разводить дискуссию, но он не знал, как покончить со всем этим.
— Вы, не доверяете библии. Поэтому Господь и не одобряет ваши прошения. Прежде чем что-то просить, нужно верить. Надо во всем полагаться на Господа. Надо чтить Слово Божье и исполнять его заповеди!
Вдруг Анри Мирано сам поменял тактику. Он посмотрел на преподобного так, словно первый раз его увидел и в глазах его зажегся лукавый огонек. В зале все прихожане с вниманием наблюдали за инцидентом, так несвойственным для этих стен.
— Так, отец преподобный. Первая заповедь — «Возлюби ближнего своего как самого себя»! Вы, отец мой любите меня, вот такого как я есть! Так помолитесь же за меня!
— Хорошо, хорошо, сын мой, — и к прихожанам, — мы все сейчас помолимся за тебя. Давайте обратимся с благодарственной молитвой в конце нашего служения за этого запутавшегося человека!
Зал встал. И пастырь сложил руки перед грудью, приподнял голову, как бы обращаясь вверх к кому-то и громко стал проговаривать — Отец наш небесный и Матерь Божья, дева Мария, уповаем на вас и молимся о вразумлении этого заблудшего сына, ибо милость Господа совершенна и непостижима, вразуми его, помоги понять ценности в жизни божьи и отвратить свой взор от денег и искоренить свою жажду— иметь богатство…
Анри же опустился на колени и рядом с пастырем стал слышаться его все больше и больше набирающий силу голос, который в итоге заглушил молящегося за него священнослужителя — Господи, помоги разбогатеть, помоги разбогатеть, прошу тебя!
Пастырь прекратил это словоблудие, его пересилил живой человеческий интерес. Он спросил:
— А зачем тебе
