Я снова вытерла волосы и быстро разодрала их расческой. Бросив полотенце в плетеную корзину для белья, я сунула обратно в сумку зубную щетку и пасту, а затем сбежала вниз по лестнице, чтобы показаться Чарли в пижаме и с мокрыми волосами.
— Спокойной ночи, папа.
— Спокойной ночи, Белла.
Он даже вздрогнул, увидев меня. Возможно, это удержит его от ночного обхода.
Перескакивая через ступеньку, я бесшумно взбежала вверх по лестнице и влетела в комнату.
Эдвард сидел в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр — мраморный Адонис на выцветшем лоскутном покрывале. Я улыбнулась, и его губы дрогнули в ответ — статуя ожила.
Он оценивающе посмотрел на меня, окидывая взглядом мокрые волосы и драную футболку, и поднял одну бровь.
— Мило.
Я поморщилась.
— Нет, тебе правда идет.
— Спасибо, — прошептала я. Я подошла к кровати, уселась рядом, скрестив ноги, и принялась изучать древесные узоры на полу.
— Зачем все эти уловки?
— Чарли думает, что я собираюсь смыться ночью.
— Ох, — сочувственно сказал он. — Почему?
Словно мысли Чарли не были для него более прозрачны, чем для меня.
— У меня перевозбужденный вид.
Он поднял мой подбородок и вгляделся в мое лицо.
— На самом деле у тебя очень теплый вид.
Он медленно наклонился и прижался ко мне щекой.
— Мммм… — простонал он, делая глубокий вдох.
Когда он касался меня, было очень трудно сформулировать внятный вопрос, и пришлось с минуту собирать раскатившиеся, как горошины, слова.
— Мне кажется… что тебе сейчас проще быть рядом со мной, чем раньше.
— Тебе правда так кажется? — пробормотал он, а его нос скользил от моего подбородка к уху. Я почувствовала, как его руки, легкие, как крылья бабочки, отодвинули назад мои мокрые волосы, чтобы губы смогли добраться до впадинки пониже уха.
— Намного проще, — сказала я, стараясь вытолкнуть воздух из груди.
— Хмм…
— Так мне интересно, — не унималась я, но тут его пальцы медленно прошлись вдоль моей ключицы, и я потеряла нить.
— Что? — выдохнул он.
— Почему так, — мой голос дрогнул, выдавая меня. — Как ты думаешь?
Я почувствовала дрожь его дыхания на моей шее — он смеялся.
— Победа духа.
Я отодвинулась назад, и он застыл. Я перестала слышать звук его дыхания.
Мы с секунду осторожно смотрели друг на друга, а потом, когда его крепко сведенные челюсти понемногу расслабились, на лице проступило удивление.
— Я сделал что-то не так?
— Нет, ровно наоборот. Я только что чуть с ума не сошла, — объяснила я.
Он быстро оценил мое высказывание и польщенно спросил:
— Правда?
Его лицо медленно осветила триумфальная улыбка.
— Ждешь аплодисментов? — саркастически спросила я.
Он ухмыльнулся.
— Просто я приятно удивлен, — объяснил он. — За последние сто лет или что-то около того, — в голосе прозвучала ирония, — я не мог себе даже представить ничего подобного. Я не верил, что смогу найти кого-то, с кем захочется быть… по-другому, чем с братьями и сестрами. А сейчас, когда нашел, хотя я никогда ничего такого раньше не делал… у меня получается… быть с тобой.
— У тебя всегда все получается, — заметила я.
Он пожал плечами в знак согласия, и мы оба тихо засмеялись.
— Но почему тебе сейчас так легко? — продолжала я допытываться. — Сегодня днем…
— Мне не легко, — вздохнул он. — Но сегодня днем я еще… пребывал в неопределенности. Мне стыдно, было непростительно вести себя так.
— Вполне простительно, — не согласилась я.
— Спасибо, — он улыбнулся. — Видишь ли, — продолжал он, опустив глаза в пол, — Я не был уверен, что выдержу… — Он взял мою руку и легонько прижал ее к лицу. — И пока я допускал для себя возможность… сорваться с катушек, — он вдохнул запах моего запястья, — я был слишком… впечатлителен. Но когда я твердо решил, что ни за что, никогда… что не позволю …
Я еще никогда не видела, чтобы он так мучительно подбирал слова. Это было так… по-человечески.
— Значит, теперь это невозможно?
— Победа духа, — повторил он, улыбаясь, и его зубы ярко сверкнули в темноте.
— Ну и ну, как просто, — сказала я.
Он откинул назад голову и беззвучно захохотал.
— Для тебя просто! — поправил он, касаясь моего носа кончиком пальца.
И вдруг его лицо посерьезнело.
— Я стараюсь, — прошептал он с болью в голосе. — Но если это станет… выше моих сил, я уверен, что смогу уйти.
Я нахмурилась. Эти разговоры об уходе мне очень не нравились.
— Даже завтра мне будет уже труднее, — продолжал он. — Сегодня я дышал твоим запахом целый день и стал на удивление нечувствителен. Если я побуду хотя бы недолго вдали от тебя, мне придется привыкать заново. Хотя, конечно, не совсем с нуля.
— Тогда не уходи, — откликнулась я, стараясь скрыть страстное желание в своем голосе.
— Эта идея мне нравится, — ответил он, и нежная улыбка стерла напряжение с его лица. — Принеси кандалы — я твой пленник.
Но его длинные пальцы вместо этого крепко обхватили мои запястья. Он засмеялся своим тихим мелодичным смехом. Он вообще смеялся сегодня больше, чем за все время нашего знакомства.
— Сегодня ты выглядишь… веселее, чем обычно, — отметила я. — Я тебя таким еще не видела.
— А разве не должно быть так? — он улыбнулся. — Свет первой любви и все такое. Просто невероятно, насколько отличается все, что читаешь в книгах или видишь в кино, от того, что испытываешь в реальной жизни.
— Правда, отличается, — согласилась я. — В жизни все гораздо сильнее.
— Вот, например, ревность, — его речь полилась так быстро, что я едва успевала следить за смыслом. — Я читал о ней сто тысяч раз, тысячи раз видел, как изображают ее актеры в театре или в кино. Мне казалось, что я четко понимаю, что это такое. Но когда почувствовал сам, это был шок…
И он сделал страшное лицо.
— Помнишь день, когда Майк пригласил тебя на танцы?
Я кивнула, хотя запомнила тот день совсем по другой причине.
— Это был день, когда ты снова заговорил со мной.
— Я был поражен вспышкой негодования, почти бешенства, которая охватила меня — сперва я даже не понял, что это такое. Я был почти зол оттого, что не слышу твоих мыслей, и не мог понять, почему ты ему отказала. Просто ради подруги? Или у тебя на примете был другой? Я знал, что у меня нет права думать об этом. И старался не думать. А потом их выстроилась целая очередь, — он хихикнул.
Я сердито посмотрела на него в темноте.
— Я ждал и глупо переживал, что ты им скажешь, какое у тебя будет при этом лицо. Я не мог отрицать, что твое раздражение меня успокоило. Но мне нужна была полная уверенность.
