Я сердито посмотрела на него в темноте.
— Я ждал и глупо переживал, что ты им скажешь, какое у тебя будет при этом лицо. Я не мог отрицать, что твое раздражение меня успокоило. Но мне нужна была полная уверенность.
— В ту ночь я в первый раз пришел сюда. Я смотрел на тебя, спящую, до утра, и отчаянно пытался стянуть разрыв между тем, что считал правильным, моральным, этичным и тем, чего действительно хотел. Я знал, что если продолжу не замечать тебя или сбегу на пару лет, пока ты не уедешь в колледж, то рано или поздно ты скажешь «да» Майку или такому, как он. Эта мысль поднимала во мне бурю гнева.
— И вдруг, — прошептал он. — Ты во сне произнесла мое имя. Таким ясным голосом, что я подумал, что ты проснулась. Но ты беспокойно повернулась на другой бок, еще раз пробормотала мое имя и вздохнула. От потрясения, которое я испытал в тот момент, все благие намерения разлетелись в пух и прах. И я понял, что не смогу больше тебя игнорировать.
Он немного помолчал — наверное, слушал мое сердце, которое вдруг забилось с перебоями.
— Но ревность… это такое странное чувство. Оно такое сильное, никогда бы не подумал. И совершенно иррациональное! Вот прямо сейчас, когда твой отец спросил тебя об этом гнусном Майке Ньютоне… — он сердито потряс головой.
— Надо было догадаться, что ты подслушиваешь, — простонала я.
— Разумеется.
— И что, даже это заставило тебя ревновать?
— Все так ново и необычно для меня. Во мне просыпается человек, и я чувствую все очень остро, потому что мои чувства только что родились.
— Но честно, — я решила подразнить его, — зачем так себя мучить, если Розали — прекрасная Розали, материальное воплощение чистой красоты, — как я слышала, была предназначена тебе? Эмметт — не Эмметт, но разве я могу с ней сравниться?
— Не может быть никакого сравнения между вами.
Его зубы засветились в темноте. Он обернул мои плененные руки вокруг себя и прижал меня к груди. Я старалась не дрогнуть ни единым мускулом, даже дышала осторожно.
— Я знаю, что между нами не может быть никакого сравнения— пробубнила я, уткнувшись носом в его холодное тело. — В этом-то и проблема.
— Конечно, Розали на свой манер очень красива. Но даже если бы она не была мне сестрой, даже если бы с ней рядом не было Эмметта, она не обладала бы для меня и десятой, нет, сотой долей твоего очарования. — Он говорил вдумчиво и серьезно. — Почти девяносто лет я бродил среди подобных себе, бродил и среди людей. И мне всегда казалось, что я самодостаточен, я не понимал, что чего-то ищу. И ничего не находил, потому что ты еще не родилась.
— Кажется, это нечестно, — сказала я, по-прежнему прижимаясь лицом к его груди и слушая его дыхание. — Мне совсем не пришлось ждать. И как это мне удалось так легко заполучить тебя?
— Ты права, — весело согласился он. — Мне надо было тебя помучить, это точно.
Он высвободил одну руку, бережно перехватил оба моих запястья второй и мягко погладил мои влажные волосы от макушки до талии.
— А так тебе просто приходится каждую секунду рисковать жизнью, чтобы побыть со мной, а это сущие пустяки. Тебе просто приходится жертвовать своей человеческой природой, а чего она стоит?
— Немногого — я не чувствую себя обделенной ничем.
— Это пока.
В его голосе неожиданно прозвучала древняя скорбь.
Я старалась откинуться назад, чтобы взглянуть ему в лицо, но его рука крепко держала мои запястья.
— Что... — начала я и внезапно почувствовала, как он напрягся. Я застыла на месте, но он неожиданно освободил мои руки и исчез. Я чуть не упала лицом вперед.
— Ложись, — прошипел Эдвард откуда-то из темноты.
Я быстро влезла под одеяло и свернулась клубком — так я обычно сплю. Я услышала, как со скрипом отворилась дверь, и Чарли заглянул в комнату, чтобы убедиться: я там, где и положено мне быть. Я дышала медленно, даже слишком.
Прошла томительная минута. Я прислушивалась, не уверенная, что дверь закрылась и опасность миновала. Тут холодная рука Эдварда обвилась вокруг меня под одеялом, а губы зашептали в самое ухо:
— Ты отвратительная актриса — я бы сказал, что эта карьера не для тебя.
— Ну и к черту ее— пробормотала я. Мое сердце тем временем пыталось сокрушить грудную клетку.
Он мурлыкал какую-то мелодию, которую я не узнала. Она показалась мне похожей на колыбельную.
Он остановился.
— Хочешь, я убаюкаю тебя?
— Конечно, — засмеялась я. — Словно я смогу спать, пока ты здесь.
— До последнего времени тебе это удавалось, — напомнил он.
— Но я же ни о чемне знала, — ледяным тоном ответила я.
— Ну, раз ты не хочешь спать… — предложил он, не обращая внимания на мой тон. У меня перехватило дыхание.
— Если я не хочу спать…?
Он тихо рассмеялся:
— То что тогда ты хочешь делать?
Сначала я не нашлась, что ответить.
— Пока не знаю, — наконец, сказала я.
— Скажи, когда придумаешь.
Я чувствовала его прохладное дыхание на своей шее, его нос скользил вдоль края моей челюсти — он вдыхал мой запах.
— Я думала, ты потерял чувствительность.
— То, что я не пью вина, еще не значит, что я не могу насладиться букетом, — прошептал он. — У тебя очень цветочный запах. Похоже на лаванду… или фрезию. Слюнки текут.
— Да, можно считать, день не удался, если кое-кто не напомнит мне о том, как аппетитно я пахну.
Он тихо засмеялся, а потом вздохнул.
— Я поняла, чего хочу, — сказала я. — Хочу услышать еще что-нибудь о тебе.
— Спрашивай, о чем хочешь.
Из всех своих вопросов я выбрала самый важный.
— Почему ты это делаешь? Я до сих пор не понимаю, зачем ты так ожесточенно борешься с собой, чтобы не быть тем, что ты есть? Пожалуйста, не воспринимай мои слова превратно, я очень рада, что ты это делаешь. Просто скажи, зачем так мучить себя?
Он ответил не сразу.
— Это хороший вопрос, и не ты первая его задаешь. Большинство нам подобных совершенно довольны своим жребием — они тоже не понимают, зачем мы так живем. Но, знаешь, то, что нам… выпал такой расклад, еще не значит, что у нас нет права выбора… что мы не можем подняться и вырваться за рамки судьбы, которую никто из нас не выбирал. Попытаться сохранить в себе хотя бы главное из того, что делает человека человеком.
Я лежала не шевелясь, онемев в благоговейном молчании.
— Ты спишь? — прошептал он спустя пару минут.
— Нет.
— Вопросы иссякли?
Я закатила глаза.
— Нет, конечно.
— Что еще хочешь узнать?
