– телодвижение, которое выдавало испытываемый ею психологический дискомфорт, – резко развернулась и направилась к двери. Стоило ей приоткрыть её – дверь имела цепочку, – как из подъезда послышался громкий женский голос:
– Здравствуйте! Я Тина.
– Кто?
– Тина! Я звонила вам по объявлению. Мы договорились встретиться сегодня вечером.
Рокки посмотрела на свои электронные наручные часы:
– Вы опоздали на полчаса.
– Но вы ведь дома.
– Да, но комната уже сдана.
– Чё за фигня? А позвонить предупредить нельзя было, чтобы я не тащилась в эти трущобы?! – последний вопрос заглушила захлопнувшаяся дверь.
Рокки развернулась и посмотрела на меня:
– Мы бы не ужились. Её накладные ресницы не подходят трущобскому интерьеру. Давай, я помогу тебе.
С этими словами она вдруг взяла мой чемодан и уже хотела пройти с ним вглубь квартиры, но меня внезапно взорвало:
– Ты меня вообще слышишь?! Я совсем всё вколола себе – вакцины Боффорта больше нет! Денег у меня тоже нет! Я не смогу заплатить даже за твою комнату!
– Миллиардное состояние или молодая бабушка? По-моему, выбор очевиден.
– Да что с тобой такое?
– Ты ведь мой предок. Верно, шестнадцатилетний ты подросток?
– Мне двадцать…
– Мне по барабану, сколько тебе сейчас. Какой бы соплячкой ты ни выглядела, ты – моя родная бабка. Значит, ты должна понимать “что со мной такое”. Ведь прежде понимала.
– Да, но с тех пор ты так изменилась.
– Мы обе изменились, – она с тяжелым вздохом резко опустила чемодан обратно на пол. – Не хочешь выпить?
– Выпить? – я откровенно растерялась.
– Тебе же по биологическому возрасту есть восемнадцать?
– Мне… Двадцать, – округлив до предела глаза, в третий раз назвала свой нынешний возраст я.
– Надо же, – она уперлась руками в бока и со странным выражением лица сдвинула брови.
– Что?
– Теперь я на пять лет старше своей бабки. Мне точно нужно выпить после всей этой пурги: возвращение предка в мир живых в теле подростка, проёбаное наследство в сто пятьдесят кусков, отмена финансово выгодной сдачи комнаты посторонней истеричке, чтобы по ставке в ноль баксов сдавать эту комнату родной истеричке – вот это я понимаю, умение наслаждаться жизнью.
Рокки является владелицей старого и буквально разваливающегося на части фольксвагена пассата. Об этом я узнала, наблюдая за тем, как она со второй попытки открывает мне пассажирскую дверь изнутри салона этого древнего агрегата. Стоило же многострадальной двери открыться и чуть не ушибить мне ногу, Рокки, убирая помятую упаковку из-под чипсов с предлагаемого мне сиденья, уверенно провозгласила:
– Залетай.
Я “залетела” и со скрипом закрыла свою дверь. Выдохнула…
Двадцатилетняя я собираюсь посетить бар с целью употребления алкоголя в компании своей двадцатипятилетней внучки – как это воспринимать? Откровенно говоря, растерянность от такого контраста бьет ключом по голове. Тем временем Рокки с третьей попытки завела мотор своего железного коня:
– Устраивайся поудобнее. И пристегнись. – Я сразу же нащупала ремень. – Если остановят копы и спросят, где твои родители, будь паинькой, сообщи дядям, что я твоя старшая сестра…
– Младшая.
– Старшая, Рашель. Старшая, – она красноречиво заглянула в мои широко распахнутые глаза, и я в очередной раз испытала откровенный стресс из-за общения с внучкой “на равных”. Она повела бровью: – В зеркало посмотри, если не доверяешь мне.
Я невольно взглянула краем глаза в зеркало заднего вида. Рокки и вправду выглядела внушительнее меня: с более ярко выраженными скулами, да еще и выше меня, и голос “взрослее”, то есть такой уверенный, будто она знает всё на свете и всё равно открыта к новым знаниям больше, чем я. Как же это… Странно, мягко говоря.
Мы припарковались напротив бара со странным для этого города названием “Штурвал и Якорь”, и я последовала за Рокки, вошедшей внутрь заведения не дожидаясь меня.
– Ну и какой у тебя план дальше? – уже внутри бара, проходя мимо шумной мужской компании, очевидно, следящей за футбольным матчем, вдруг поинтересовалась она, впервые обернувшись.
– План? – непонимающе переспросила я.
– Эй, Брэд, привет. Как обычно, только на сей раз две порции, – вынув из внутреннего кармана куртки десятку, Рокки шлепнула банкноту на барную стойку прямо перед светловолосым парнем и дальше уверенным шагом последовала вглубь зала.
– Я заплачу за выпивку… – начала я, но она сразу же обрубила мой порыв.
– Забудь. Сегодня я угощаю.
Нам повезло: предпоследний столик в зале – высокий и круглый, с барными стульями, – только что освободился. Мы заняли его, не дожидаясь уборки стола, на котором оставалось три пустых бокала из-под пива и пара мятых салфеток. Впрочем, тот самый официант, который Брэд, сразу же материализовался рядом с нами и начал убирать всё лишнее на свой поднос. На меня он даже не взглянул, но я заметила, каким взглядом он впился в мою внучку:
– Как дела, Рокки?
– Нормально.
– Сегодня много народа, так что выпивка немного задержится.
– Не зли меня, Брэд.
– Ладно-ладно, – парень заулыбался и наигранно приподнял руки вверх. – Постараюсь побыстрее. Обслужу первыми, как только Майк разберется с завалами на складе.
Парень ушел, а я невольно отметила, что мне не понравилось то, как этот юноша безуспешно старался не пялиться на вполне приличное декольте Рокки. Я сняла свою куртку, в то время как Рокки решила остаться в своей, чёрной и хорошо сочетающейся с цветом её волос.
– Значит так, – резко начала она, наблюдая за тем, как я вешаю свою куртку на высокую спинку своего стула. – У меня есть финансовый запас, которого должно было хватить на два ближайших месяца. С тобой хватит только на один месяц. Нужно думать.
– У меня есть немного денег…
– Ой, да не кроши своими карманными деньгами, родителей же, способных их восстановить, у тебя нет. Или тебя уже кто-то удочерил?
– Да не подросток я!
Подметив моё возмущение по поводу “младшести” ещё в машине, она, очевидно, теперь знала, за какую ниточку можно дернуть, чтобы заставить меня дёргаться, а я, вместо того, чтобы игнорировать этот кукольный театр, отчего-то наоборот реагировала.
– Послушай меня, – она с серьёзным выражением лица повела одной бровью. – Я объективно оцениваю внешний вид своей омолодившейся бабки: оранжевые пряди волос, из-под рукава виднеется обрывок татуировки, в ушах серьги в виде бас-гитар… Удивлена, что не наблюдаю пирсинга в носу. Прости, но со стороны ты серьёзно выглядишь как сбежавший из дома подросток, примчавшийся в большой город прямиком к старшей сестре.
Мой взгляд соскользнул в сторону:
– Я и правда сбежала: из своей первой, подошедшей к концу жизни, перепрыгнула во вторую, какую-то чужую жизнь…
– И как тебе прыжок?
Я вновь
