Уснуть на новом месте у меня получилось не сразу. Мы вернулись домой около полуночи, так что я решила не разбирать чемодан и, заправив постельное белье, просто легла в узкую кровать. Из-за сломанных навесов, дверь в мою комнату до конца не закрывалась, так что в комнату проникал луч света из гостиной: Рокки до двух часов ночи тарабанила пальцами по клавиатуре своего ноутбука. Прислушиваясь к этим отпечатывающимся звукам, я пыталась представить, что может испытывать человек, на пороге которого возникает не просто его воскресший предок, но предок, выглядящий моложе своего потомка. Хотя Рокки и старается скрыть своё потрясение за стойкой маской хладнокровия, её внутренний переворот очевиден.
Стоило Рокки отправиться спать, как сон пришел и ко мне.
Утром, перед тем, как выехать в Вермонт, мы побывали в местной лаборатории, в которой я сдала кровь на ДНК-анализ. Рокки из своего кармана оплатила ускоренный процесс оформления результата. Также она оплатила наш завтрак в кафетерии, в очередной раз отказавшись делить счет напополам. И это при том, что у нее туго с финансами. Я краем глаза увидела в её мобильном банке цифру, которой она располагает: всего лишь две тысячи восемьсот тридцать пять долларов. Может быть, у нее есть и наличные, но как можно угощать меня, имея на своем счету меньше трех тысяч долларов?
На выезде из Хартворда Рокки заехала на заправку, чтобы заполнить бак под завязку – снова исключительно за свой счёт. Мне уже становилось неловко, но что поделаешь: я решила убедить внучку в том, что у меня дела с финансами даже хуже, чем у нее. Не хочу терять её из-за денег, так что думается мне, что лучше хотя бы некоторое время побыть нищей родственницей – так можно понять, с тем ли человеком я имею дело. И пусть я в Рокки не сомневаюсь, всё равно хочу узнать её получше. Так, как не смогла узнать ту семью, из которой ушла Мирабелла.
Заправив бак, Рокки села в машину с двумя цилиндрическими упаковками чипсов, которые сразу же бросила мне в руки. Машина завелась только со второго раза. Мы собирались преодолеть около пятисот миль – длина маршрута до Берлингтона и обратно – на разваливающемся на части корытце. Отчего-то мне это нравилось. Может быть, мне нравилась даже не столько вся эта ситуация, сколько самоуверенность моей внучки.
Я раскрыла одну из двух упаковок чипсов, которыми мне без слов предложили угоститься:
– Кем ты работаешь? – решила начать издалека я.
– Секрет.
От столь неожиданного ответа моя рука замерла над первой чипсинкой.
– Но работа хоть есть?
– Я нашла дело своей жизни. Ну или оно меня нашло. Так что занимаюсь своим предназначением, – мы выехали на трассу.
– Здорово.
– Очень.
– И сколько зарабатываешь?
– На старте финансовое положение нестабильное.
– Насколько нестабильное?
– Очень.
– Но ты не хочешь искать высокооплачиваемую работу?
– Ты меня не услышала? Я дело своей жизни нашла. Тот, кто подобное нашел, уже не сможет заниматься чем-то другим, а если и попробует, качество его труда будет низким. Нет уж, я лучше за пару сотен баксов в месяц перебиваться буду, чем займусь не своим, чужим делом… Открой-ка мне чипсы.
Я открыла упаковку и протянула ей таким образом, чтобы она могла удобно дотянуться до чипсов:
– А что с парнями? Были?
– Мне двадцать пять, конечно были.
– И почему ты сейчас одна?
– Не срослось.
Какая же она немногословная – информацию о её личной жизни и клешнями не вытянуть. Вся в себе. Она такой была и в детстве: слушает больше, чем говорит, готова понять всё, ну или почти всё.
Рокки не была настроена на беседу, так что всю оставшуюся дорогу мы проехали молча, громко слушая музыку. Плейлист моей внучки состоял из смеси лёгкого рока с тяжелым, и, что странно, он понравился мне, хотя всю свою прошлую жизнь я отдавала предпочтение спокойной музыке и классике.
– А он ничего, хорош, – заметила Рокки, остановившись по диагонали через дорогу от моего бывшего дома. – Главное – дизайн отлично подобран: большой красный шрифт на белом фоне сложно не заметить.
Джерри отличный маркетолог – рекламщик до мозга костей. Наверняка он позаботился о том, чтобы вывешенный на окне моей бывшей квартиры баннер с надписью “ПРОДАЁТСЯ!!!” выглядел действительно кричаще. В конце концов, на баннере был крупным шрифтом указан именно его номер телефона. Смотреть на это было неожиданно больно. Поэтому не я, а Рокки продолжила говорить:
– У меня два варианта: можно попробовать пробраться через заднее окно, а можно взломать дверь…
– Что?! О чём ты?!
– Да не переживай ты так. Тут всего лишь первый этаж.
– Ты хочешь взломать частную собственность?
– Только с согласия хозяйки этой собственности. Эта квартира принадлежит тебе, забыла? – я смотрела на внучку широко округлившимися глазами, наверное поэтому она решила поинтересоваться: – Что именно тебя смущает?
– Смущает? Да я в шоке!
– Давай тогда шокирую тебя ещё больше, огласив тебе занимательный факт о том, что я и не такое проворачивала – моя бабушка точно бы не одобрила подобный драйв. Но ты ведь не Мирабелла, да, Рашель? – она положила свою руку на моё плечо и заметно сжала его. – Успокойся. Тебе нужны какие-то твои вещи – мы возьмём их и тихо-мирно уйдём.
Я приподняла руку с ключом, который забрала с собой не специально – он затерялся в той одежде, в которой я сбежала, а когда я его обнаружила перед тем, как избавиться от одежды, решила оставить “на память”.
– О, с этой отмычкой нам будет гораздо проще, – согласно кивнула моя родная бандитка.
Не знаю, что именно я хотела забрать. Я вообще только на пороге квартиры осознала, что не пришла за чем-то конкретным. Может, за эмоцией?.. Поджилки тряслись, пальцы подрагивали, так и хотелось почесать нос…
– А у тебя было уютненько, – вдруг произнесла Рокки, взяв в руки кривобоко лежащий на спинке дивана фотоальбом, который должен был лежать в полке гостиного комода. Состояние квартиры было впечатляющим – не то чтобы откровенный кавардак, граничащий с хаосом, но беспорядок достаточный, чтобы понять, что в моих вещах рылись явно с целью отыскать что-то ценное. Искали, конечно, вакцину Боффорта.
Не знаю, возможно я думала, что, придя сюда, я почувствую силу от стен родного дома, но по ощущениям получилось с точностью наоборот: я неожиданно увидела себя певчей птицей, вернувшейся в душегубную клетку. Мысль: “Главное, чтобы клетка не захлопнулась!”, – чуть не заставила меня выбежать из квартиры прочь, но следующая
